Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

Мария Павловна очень увлекательно, хотя и с некоторой осторожностью, рассказывала о том, как их с мужем принимал Сталин, как их поселили в Доме правительства и как, проснувшись среди ночи, Ромен Роллан спросил жену, что это за насекомые его кусают, и показал на ползающих по его рукам красных букашек. Мария Павловна объяснила – их называют клопы, и порекомендовала мужу перебраться в кресло. В нем и провел ночь великий писатель. На следующий день Мария Павловна попросила сопровождавших их людей поменять им место приюта, объяснив причину, и чету Ролланов переселили. Говорила она и о том, что весь прием в Москве прошел вполне корректно, но Ромен Роллан был, что называется, настороже и книги, подобной «Москва, 1937» Фейхтвангера, не написал.

Ромен Роллан

Кстати, когда я в тысяча девятьсот тридцать седьмом году купил книгу «Москва, 1937», то пришел в ярость и разорвал ее в клочья. Я не мог понять, то ли знаменитый писатель лишился наблюдательности, то ли это какая-то игра интересов? Так не понять событий, которые творились в нашей стране именно в те годы, в тысяча девятьсот тридцать седьмом! Так возвеличить зловещую фигуру Сталина! Что случилось с Фейхтвангером, до сих пор ума не приложу. К счастью, Ромен Роллан остался на высоте.

О самой сути разговоров со Сталиным Мария Павловна, собственно, рассказывала мало. Беседа шла о нашей советской жизни, о ее прошлом – когда Мария Павловна была советской гражданкой и вращалась в литературных кругах тех лет.

В следующий приезд в Париж я вновь встретился с Марией Павловной и она мне подарила копию письма, посланного ее мужу из Одессы. Письмо это произвело на меня сильное впечатление. К сожалению, не могу привести его дословно, так как отдал в какой-то музей, кажется, в Литературный, или в архив, но приведу его содержание, пересказывая своими словами довольно точно.

Начиналось оно так: «Дорогой товарищ Ромен Роллан! Я пишу «товарищ» как слово, самое для меня дорогое. Я вор-рецидивист, предводитель одесской большой банды. Однажды в поезде я украл чемодан. Распродав вещи, которые там были, на дне чемодана я нашел Вашу книгу «Жан Кристоф». От нечего делать я стал ее читать, и когда прочел, стал искать Ваши книги во всех библиотеках. И все, что нашел, прочел. После чего пошел в милицию и заявил на себя. Отсидел весь положенный срок и теперь я работаю, у меня семья – жена и дети – я понял, что только честный человек, который зарабатывает на жизнь своим трудом, может быть счастливым. Спасибо Вам, дорогой товарищ Ромен Роллан. Пришлите мне Вашу фотографию, хотя бы вырезанную из газеты, чтобы я мог видеть своего спасителя».

Вот так. Я позволил себе взять рассказ о письме в кавычки, потому что смысл его изложил точно и даже постарался передать его дыхание. Вот оно, значение великой и чистой, высокохудожественной литературы начала века. И когда я сейчас наблюдаю за прорвавшимся к нам потоком безнравственной, разлагающей душу литературы, фильмов, полных насилия и разврата, цель которых – пробуждать в людях самые низменные инстинкты, я мечтаю о времени, когда появятся наши новые гении, способные пробудить души, родственные автору процитированного мною письма до его духовного воскрешения.

Мне думается, что те деятели культуры, которые считают, что под вывеской свободы слова смело срывают покровы с до сих пор скрываемых тайн и делают своего рода открытия, на самом деле просто уничтожают в человеке самые необходимые и даже святые качества, такие, как стыд, скромность, достоинство и честь.

«И чувства добрые я лирой пробуждал» – вот великий завет гения.

Да, второй не было. Хотя вслед за ней одна за другой и именовались первыми. Но это уже чистая условность ритуала. Она была первой и единственной – Жаклин Кеннеди. Позднее добавилось – Онассис.

Не собираюсь, да и не могу писать о ней по той причине, что знаю о ее жизни только то, что знают все. Но фотография, где мы сняты вместе с Жаклин Кеннеди, как это ни удивительно, у меня за стеклом книжной полки. Сделал эту фотографию Владимир Васильевич Карпов, прозаик, Герой Советского Союза, бывший первый секретарь Союза писателей. Замечу только, что в те шестидесятые годы, во времена президентства ее мужа, Джона Кеннеди, она и ее муж часто появлялись на наших телеэкранах. Слава Джона Кеннеди гремела на весь мир, и Жаклин, стоявшая рядом, улыбающаяся, едва ли не была главной причиной его громкой славы. Несказанно хороша! Рождают же небеса такие прелестные создания!