Мишель Кармона - Мария Медичи

Вот уже одиннадцать лет, как Мария Медичи бежала из Компьена, десять лет, как она умерла для политики. В первый год своего пребывания в Испанских Нидерландах она еще что-то собой представляла: для врагов Ришелье — надежду, для правительства — реальную опасность. Оплатив экспедицию Гастона Орлеанского, которая закончилась в Кастельнодари в 1632 году, она доказала свою решимость, но одновременно и пределы своих возможностей вмешательства. У нее никогда уже не будет достаточных финансовых средств, чтобы оплатить подобную экспедицию. Она была обязана добиться успеха любой ценой. Мария Медичи рискнула всем и поставила не на ту лошадь: она все потеряла, даже свою власть над этой лошадью — Гастоном Орлеанским. Он ускользнул от своей матери. Он был ее единственным настоящим козырем как наследник престола. Но Гастон решил играть только за себя. Он понял, что только его брат и его первый министр могут дать ему то, что он хочет, то есть почести, доходы, содержания для него самого и его близких. После каждого своего отъезда из королевства брат короля будет туда возвращаться, только выторговав для себя наилучшие условия. Так зачем же, черт побери, обременять себя матерью? Тщетно Мария Медичи будет пытаться вернуть власть над своим сыном, он ускользнет от нее дважды, последний раз даже не потрудившись поцеловать ее на прощание.

Мария Медичи теперь осталась в стороне от большой истории. В ее лице уважают благородную даму, пережившую несчастья, правда, со временем уже не помнят, какие именно. Время от времени сострадательный суверенный государь, не слишком-то информированный, Генеральные штаты Соединенных провинций или Карл I Английский делают последнюю попытку, чтобы заставить переменить мнение короля Франции Людовика XIII.

Но король не позволяет себе дрогнуть. За ним на страже стоит Ришелье. Не представляющая особой опасности за границей Мария Медичи, если она вернется во Францию, станет смертельным риском для его положения и политики. Война с Испанией — это его рук дело, пусть даже он — епископ и кардинал. Бой, который он ведет, — это сражение враждебных национальных эгоизмов, не больше и не меньше. Он не хочет признавать никаких страстей в политике, этот человек сказал однажды: «Государства — это холодные чудовища»; учитывается только рациональный анализ, реалистический подход к людям и обстоятельствам.

Основой личной философии Марии Медичи стало подчеркнутое стремление отвлечься от действительности, но только не в том, что касается людей: она не строит иллюзий по поводу клятв верности и торжественных обязательств. Но в отношениях государств для нее существует только одно кредо: Испания всегда права. Потому что Испания — это щит папы, меч католического мира. Сопротивляться Испании — значит, сопротивляться папе и Богу. Ришелье не может ждать от нее никакого отказа, никакого отречения от ее фундаментальных обязательств. Тем более что королева-мать действует в зависимости от своих страстей. Ее друзья имеют все права, но не дай им Бог упасть однажды с пьедестала: мошенники могут ожидать только неумолимой мести от бывшей благодетельницы. Тюрьма, бесчестье, смерть для них станет слишком мягким наказанием. Мария Медичи еще больше презирает предателей, чем явных врагов, потому что они злоупотребили ее доверием и добротой. Мстительность королевы-матери стала поистине легендарной. Врожденная скрытность флорентийки обманчиво скрывает ее намерения.

Борьба Марии Медичи и Ришелье могла быть только беспощадной, и в этой смертельной схватке Мария потерпела поражение, потому что не могла победить.

История сурова к королеве-матери. Она не заслуживала таких чрезмерных оскорблений. Семейная жизнь с Генрихом IV не была увеселительной прогулкой. Во время регентства она столкнулась с мятежными группировками, пытаясь то купить общественное спокойствие, то уничтожить мятежников. Генрих IV дорого заплатил за повиновение лиги. Людовик XIII в течение десяти лет вел войны с протестантами и уже накануне смерти подавлял крестьянские бунты и передавал заговорщиков палачу. Мария Медичи потратила меньше, чем Генрих IV, воевала и свирепствовала меньше, чем Людовик XIII; более счастливая, чем Екатерина Медичи, она передала своему сыну сохраненное королевство. Всегда хочется большего, но факт остается фактом: королева-регентша не блистала ни верностью своих суждений, ни настойчивостью в своих начинаниях. Но это не может считаться преступлением.