Иосиф Шкловский - Эшелон

10.

Через несколько дней после этого, уже когда мы плыли в Аргентину, я взял у А.А. реванш. Как-то в кают-компании за послеобеденным трёпом я решил продемонстрировать свою эрудицию, процитировав по памяти прелестный афоризм Анатоля Франса: «…в некоторых отношениях наша цивилизация ушла далеко назад от палеолита: первобытные люди своих стариков съедали – мы же выбираем их в академики…» Присутствовавший при этом А.А. даже бровью не повёл – всё-таки старое воспитание, – но навсегда сохранил ко мне настороженно-холодное отношение. назад к тексту

11.

Не исключено, что это озорство мне дорого обошлось. Во всяком случае, следующие 18 лет за границу не выпускали, хотя никаких других «грехов» за мной не было. назад к тексту

12.

Через несколько месяцев я случайно встретил в Москве на Моховой корреспондента ТАСС Калугина. Он поведал мне, что на следующий день после нашего шахматного дебюта местная пресса вышла с громадными шапками: «Грандиозная победа наших шахматистов над советскими мастерами». Вот так-то… назад к тексту

13.

Разумеется, не может быть и речи о стихийном развитии этого процесса в нашей стране. Стихийно у нас, как известно, ничего не делается. Во всём чувствовалась железная направляющая рука – рука Лучшего Друга Всех Народов – больших и малых. назад к тексту

14.

Эта особа в «деле врачей» сыграла примерно такую же роль, как за сорок лет до этого Вера Чебыряк в деле Бейлиса. Тимашук наградили орденом Ленина. назад к тексту

15.

Тем самым был выпущен из бутылки чудовищной разрушительной силы джинн, которого, по разумению свергнувших Хрущёва (восемью годами позже) лиц, необходимо было загнать обратно. Слава богу, окончательно это не удалось сделать и до сих пор. назад к тексту

16.

Доходило до смешного. Известные строки из лермонтовского «Демона»: «…бежали робкие грузины» в течение четверти века печатались и декламировались как «…побеждены врагом грузины». назад к тексту

17.

Это выражение принадлежит Я. Б. Зельдовичу. «2-я космическая скорость» сообщается телу, в данном случае человеческому, – при поездке в капстрану. назад к тексту

18.

Сергей Николаевич был личностью совершенно легендарной. Например, с ним случилась, притом как раз в описываемое время, такая история. Во время очередной кампании за повышение трудовой дисциплины посещение лекций сделали строго обязательным. С.Н. читал курс общей астрономии на физическом факультете для нескольких сотен студентов. Лекции происходили в знаменитой Ленинской аудитории на Моховой, где скамьи расположены амфитеатром. Журчание старого лектора кое-как можно было слышать только в первых двух рядах, а сидящие выше студенты занимались кто чем. В частности, двое устроились на верхотуре и, нагнувшись, окружённые болельщиками, играли шахматную партию факультетского первенства. На доске создалась острейшая ситуация с «висящими» фигурами. И в этот момент один из игроков сделал грубо ошибочный ход, ломающий всю его партию. Тогда его партнер, забывший всё на свете, радостно рявкнул на всю аудиторию:

– Ну, это муде!

Сергей Николаевич посчитал этот крик души за сомнение пытливого юноши в истинности некоей теоремы, которую он в этот момент доказывал. Прервав доказательство, он неожиданно громким высоким фальцетом проверещал:

– Это не муде, а закон природы!

назад к тексту

19.

Там между ними как-то имел место такой любопытный разговор.

Перевощиков: Жаль-с, очень жаль-с, что обстоятельства помешали Вам заниматься делом – у Вас прекрасные-с были-с способности-с.

Герцен: Не всем на небо лезть. Мы и здесь, на Земле, кое-чем занимаемся.

Перевощиков: Помилуйте – как же это можно-с! Какое это занятие-с! Гегелева философия-с. Ваши статьи читал-с, понимать нельзя-с – птичий язык-с. Какое это дело-с? Нет-с! (« Былое и думы »).

назад к тексту

20.

См. прекрасный перевод Маршака:

назад к тексту

21.

Я считаю Г. А. Гамова одним из крупнейших русских физиков XX века. В конце концов, от учёного остаются только конкретные результаты его труда. Применяя футбольную аналогию, имеют реальное значение не изящные финты и дриблинг, а забитые голы. В этом сказывается жестокость науки. Гамов обессмертил своё имя тремя выдающимися «голами»: 1) Теория альфа-распада, более обще – «подбарьерных» процессов (1928 г.), 2) Теория «горячей Вселенной» и как следствие её – предсказание реликтового излучения (1948 г.), обнаружение которого в 1965 году ознаменовало собой новый этап в космологии, и 3) Открытие феномена генетического кода (1953 г.) – фундамента современной биологии. Оно, конечно, Гамов – невозвращенец, и это нехорошо. Но можем ли мы представить музыкальную культуру России XX века без имён Шаляпина и Рахманинова? Почему в искусстве это понимают, а в науке – нет? назад к тексту