Владимир Галедин: Лев Яшин

Да, признаемся: вряд ли маленькие богородские любители футбола и хоккея, в том числе и Лев, составляли гордость школы и портреты их вряд ли красовались на Доске почета. В воспоминаниях голкипера о школе вообще говорится очень мало, не назван по имени никто из учителей. Единственный штрих: припомнив, что в его школе не было физкультурного зала, Яшин весьма язвительно отметил его отсутствие и к 1976 году [3] По поводу зала приведем любопытное свидетельство австрийского журналиста Курта Частки, автора известной книги «От Заморы до Яшина». Частка, бывавший у Яшиных в доме, сообщает, что Лев в детстве был чемпионом школы по фехтованию и шахматам. Исследователи снисходительно не комментируют высказывание австрийца. Между тем оно заслуживает внимания. Разумеется, ни о каком фехтовании в школе, да еще в отсутствие физкультурного зала, и речи быть не могло. А вот посражаться на каких-нибудь прутьях, палочках мальчишки вполне могли. И если одно из победных для Лёвы состязаний европеец принял за школьный чемпионат — то это обычное недопонимание советских реалий. Что же касается шахмат — здесь дело иное. В Советском Союзе эта игра получила огромное развитие. В отличие от Австрии. И Курт очень хочет поверить в успехи Яшина. Тот играл неплохо и, конечно, что-то выигрывал во дворе у товарищей. Но для победы в первенстве школы в то время надо было играть чуть ли не в силу сегодняшнего кандидата в мастера спорта! Так что и тут Частка, вероятно, не вполне понял своего собеседника. Он не обманывает. Просто нелегко осознать самое элементарное, если ты из другого мира. .

Обо всем этом надо говорить честно, скрывать тут нечего. Но не стоит перегибать палку и в другую сторону. А именно: называть тех дворовых ребятишек шпаной. Потому что шпана — это уже на грани чего-то криминального. Ничего подобного Лёва и его друзья не совершали. Самое «страшное» из того, о чем рассказывал о себе вратарь, это самодельные пистоны, которые подбрасывали на трамвайные рельсы. «Пистоны взрывались под колесами автоматной очередью, разъяренный водитель выскакивал из кабины, а мы, спрыгнув с подножки, мчались врассыпную. Надо было только добежать до ближайших ворот. Уж там, в лабиринтах богородских проходных дворов, мы были неуловимы». Надеюсь, читатель обратил внимание на слово «спрыгивали»? То есть ребята катались на буферах и подножках трамвайных вагонов. Это, безусловно, риск, и довольно глупый. Но что возьмешь с мальчишек семи или восьми лет?

И всё же постоянно повторять, как это делают биографы, что в какой-то момент «Лёва отбился от рук», я бы не стал. Он не воровал, не грабил, не хулиганил. К сигарете пристрастился лишь в 13 лет и при обстоятельствах, до которых мы еще доберемся. Ну а то что мальчик пришел как-то домой зареванный и в одном валенке, неудачно покатавшись на том самом проклятом трамвайном буфере (знал бы Лёва, как этот валенок перевернет всю его жизнь!), без сомнения, — факт малоприятный, потому что валенки новые надо покупать, а это деньги, — однако преступного умысла явно не содержит.

А что такое по-настоящему «отбиться от рук», проиллюстрируем эпизодом из детства старшего современника Яшина (девять лет разница), его предшественника на вратарском посту «Динамо» Алексея Хомича, который вышел примерно из той же социальной среды, что и Лев Иванович.

Алёша тогда только закончил четвертый класс. А сестренке Райке не исполнилось и годика. Мальчишки звали Хому на футбольное ристалище, однако тот должен был дождаться, пока Рая заснет. Затем заворачивал ее в одеяло, брал на руки и спускался вниз. После чего от метрового кола во дворе отмерял шесть шагов и (внимание!) вместо второй штанги укладывал сестру. Дальше начиналась игра. Годы спустя Хомич рассказывал знаменитому журналисту Льву Филатову: «Райка спала, а мы бились. Так я вам скажу: под ту руку, где она лежала, забить мне было невозможно. Вот что мы, дураки, вытворяли! Если бы я увидел своего сына за таким делом, не знаю, что бы с ним сделал».

…Да уж. Можно представить себе состояние мамы Алексея, когда она узнала (а это всё же случилось) о сыновьих художествах! Проследить за маленьким изувером она не могла: работала всё время. А рос Алёша без отца. Вот тут и разница между Хомичем и Яшиным. У Льва отец был. И потому ничего подобного в богородском дворе случиться не могло.

Иван Петрович был шлифовальщиком оборонного авиационного завода № 500. Его в войну даже перепрофилировать оказалось не нужно — поскольку он и так военное предприятие. Можно себе представить уровень дисциплины на том авиационном «пятисотом», да еще в 1930-е годы, когда за опоздание могли и посадить. Туда и устроиться было непросто, а уж удержаться — особенно тяжело. Иван Яшин не только проработал много лет, но и заслужил уважение коллег и начальства. В ином случае на сверхурочные работы его бы не оставляли. Да и то, что в итоге не взяли на фронт, дали «бронь», говорит само за себя. Выходит, есть все-таки незаменимые — и яшинский отец оказался необходим в тылу. В общем, трудолюбие, исполнительность, педантичность Льва Ивановича тоже идут из детства. И некоторые вольности двора уравновешивались авторитетом отца.