Адриен Гомбо - Мэрилин Монро - Блондинка на Манхэттене

В 1962 году квартал Хелл'с Китчен между Тридцать седьмой и Пятидесятой улицами, где тогда располагался Мэдисон-сквер-гарден, слыл неблагополучным. Веком раньше это место представляло собой дикую свалку, куда в поисках пропитания забредали свиньи и козы. Здесь устраивали кровавые разборки банды ирландских гангстеров, затем эту зону облюбовали изгнанные из Гринвич-Виллидж чернокожие. Ходит байка, что однажды полицейский, наблюдавший за особенно яростной уличной дракой, сказал напарнику: «Здесь горячо, как в аду». «А это и есть адская кухня» (Hell's kitchen), — ответил тот.

В последний раз публика видела Мэрилин в Гардене семь лет назад — тогда она в своем черном корсете появилась верхом на розовом слоне. На сей раз на ней было жемчужное платье, подогнанное точно по фигуре здесь же, за кулисами. Целый день она репетировала свое «С днем рожденья!» («Happy Birthday»), которое с каждым повтором становилось все горячее и сексуальнее. Помимо традиционного праздничного приветствия она собиралась произнести небольшую юмористическую речь, сочиненную бродвейским либреттистом Ричардом Адлером:

«Спасибо, господин президент!

За все битвы, которые вы выиграли,

За то, как вы управляете Соединенными

    Штатами Воровства,

За то, что вы решаете тонны проблем,

Мы говорим вам спасибо — тысячу раз!»

Ну вот, пора. Она, как всегда, немного опаздывает. Через минуту она всколыхнет всю адскую кухню и заставит охнуть 15 тысяч зрителей, заполнивших скамьи. Она залпом выпивает последний бокал шампанского, набрасывает на плечи горностаевую накидку, делает глубокий вдох и выходит под свет прожекторов. На сцене Питер Лофорд объявляет: «Господин президент! The late Мэрилин Монро!» Поразительный конферанс! Фразу можно перевести как: «Господин президент! Вот и опоздавшая Мэрилин Монро!», а можно и как: «Господин президент! Вот и покойная Мэрилин Монро!» Одним движением она сбрасывает с плеч накидку. Бликами света вспыхивают жемчужины на платье. Весь ее силуэт словно плывет в окружении потустороннего молочно-белого переливающегося облака. Она похожа на призрак. И вдруг призрак делает небольшое движение — короткое, сухое, неожиданное и гениальное. Как мальчишка, запускающий в школьном дворе шарик, Мэрилин легонько постукивает по микрофону. Зачем? Проверяет звук. Будто бы. На самом деле — нет. Просто она показывает залу, что держит их всех, собравшихся здесь, и чем? Кончиками своих пальцев. Джон Кеннеди сидит в нескольких метрах от нее, в первом ряду балкона. Видит ли она его? Замечает его тень, его сигару, его черный галстук? Кеннеди — живое воплощение идеи wasp8, классический представитель Восточного побережья, баловень американской аристократии Верхнего Вест-Сайда, символ каникул в Мартас-Виньярде и светских вечеринок на Парк-авеню, ключевая фигура мира богатых и утонченных интеллектуалов, не пожелавшего принять ее в свои ряды. Теперь-то она знает, что ей никогда не стать среди них своей. И своим дерзким щелчком по микрофону она разбивает его, обращая в пыль. Затем чуть наклоняется вперед и на выдохе, словно дует на огонь, выводит: «Ha...рру Birthhhhday... То уouuuu». Ее медовый голос волной разливается по залу. Как семь лет назад мы задавались вопросом, что она делает на розовом слоне, так и сейчас недоумеваем: что заставляет Мэрилин устраивать этот спектакль перед Нью-Йорком и всей Америкой, прильнувшей в этот час к экранам телевизоров. После занятий в «Экторс студио», после Ли Страсберга и Лоуренса Оливье, после Артура Миллера и Трумена Капоте она возвращается к ним квинтэссенцией калифорнийского духа, Мэрилин в квадрате и в кубе. Бесспорно, от ее исполнения веет печалью, сожалением о впустую потраченной жизни и неизбывной тоской. Но в то же время на сцене стоит дитя кризиса, воспитанница сиротского приюта, чуть пухленькая юная девушка, немножко близорукая, слегка заикающаяся и ужасно робкая. И тем не менее эта девушка сама, без чьей-либо помощи, проделала путь от военного завода до вершины голливудских холмов. Пусть ей, несмотря на нью-йоркский опыт, так и не удалось стать самой почитаемой и высоко ценимой актрисой, она сумела остаться самой желанной. Она изгибается всем телом, взмахивает руками, подбадривает оркестр и обращается к залу: «А теперь все вместе: Happy Birthday!» В тот вечер 19 мая актриса затмила президента. Пока звучала ее песенка, она украла у него праздник, сорок пятый день рождения. Все поняли, что гвоздь программы — вовсе не он. В своем платье от Жана Луи она их всех положила на лопатки. Эта легендарная ночь стала ее триумфом, «одним из самых запоминающихся событий XX века», как утверждает Джером Чарин. «Впервые женщина, — продолжает он, — осмелилась открыто продемонстрировать силу воздействия своей сексуальности на президента, известного бабника, — и, между прочим, сделала это на глазах у всей планеты». Наконец, это «Happy Birthday» было последним публичным выступлением Мэрилин в Нью-Йорке — городе надежд и разочарований. И оттого в нем ощущался привкус прощания.