Елена Прудникова - Иосиф Джугашвили

…И еще одним небольшим событием был отмечен этот съезд, событием, которому никто тогда не придавал особого значения. На нем к партии большевиков присоединилась небольшая группа так называемых «межрайонцев», занимавшая по взглядам промежуточное положение между большевиками и меньшевиками. Некоторые члены этой группы впоследствии стали видными большевиками — такие, как Володарский или Урицкий. Но интересно не это, а имя лидера «межрайонцев» — им в ту пору был видный меньшевик Лев Бронштейн. Впоследствии он будет играть в советской истории видную — даже слишком видную! — роль и станет известен всему миру под своим партийным псевдонимом — Троцкий.

…Жил Иосиф в то время у Аллилуевых. Весной он некоторое время кочевал по конспиративным квартирам — у друзей было тесно. Но узнав, что они собираются переезжать на другую квартиру, полушутливо-полусерьезно попросил выделить там для него комнату. Комната была оставлена, и Иосиф обосновался в ней. Он по-прежнему был предельно деликатен, даже обедать у друзей стеснялся — Федя, младший сын Аллилуевых, раз подсмотрел, как Иосиф, купив хлеба, колбасы и копченой рыбы, ел все это прямо на улице, перед лавкой. Зато если он приходил домой в приемлемое время, когда дети еще не спали, и приносил что-нибудь, то звал их к себе в комнату, перекусить и поболтать. Целый день приходилось взвешивать каждое слово — надо же было хоть когда-нибудь, хоть с кем-нибудь дать себе волю…

Ольга Евгеньевна, хозяйка дома, чинила ему одежду, пока это было возможно. Но как-то раз, оглядев критически, во что одет ее жилец, изрекла: «Иосиф, вам нельзя больше так ходить». «Да, я знаю, — согласился он машинально. — Да времени нет купить новый…» Через несколько дней, отчаявшись затащить его в магазин, купила костюм сама.

Летом дети были в деревне. Но как-то раз в августе Иосиф проснулся рано утром от шума в коридоре. Выглянул из комнаты и увидел Надю с веником в руках — вернувшись из деревни, она принялась за уборку.

— Кто это хозяйничает? А, наконец-то настоящая хозяйка появилась…

— А разве это плохо? — колюче ответила та.

— Нет, что вы, что вы… — он почему-то смутился, назвав на «вы» девочку, которую знал с малолетства.

Затворив дверь, Иосиф стоял, закрыв глаза, — таким образом он как бы еще какое-то время «видел» Надю. «Ей же всего шестнадцать!» — оборвал он себя, но в этот день задумывался все чаще и чаще…

…Между тем вступала в свои права безумная осень 1917 года. Страна стремительно катилась к полному раззалу. Оказалось, что управлять государством несколько труднее, чем критиковать царское правительство. Всего через полгода после прихода к власти либералов страна уже трещала по швам. Разваливалась экономика: объем промышленного производства сократился почти на 40%, под угрозой остановки оказался железнодорожный транспорт. Стремительно росла инфляция. Армия таяла на глазах, в городах не было хлеба, в деревнях — промышленных товаров. Народ все больше входил во вкус русского бунта. 3 августа главнокомандующий генерал Корнилов потребовал введения смертной казни не только на фронте, но и в тылу. А в Зимнем дворце полтора десятка людей, именующих себя министрами, пытались, закрыв на все глаза, делать вид, что они чем-то управляют.

Первым решительный шаг к наведению порядка сделал генерал Корнилов. Договорившись с Керенским о поддержке, в конце августа он двинул на Петроград 3-й конный корпус под командованием генерала Крымова. Но — поздно. Это могло бы сработать в июле, но в июле он не получил бы поддержки правительства. А теперь против наступавших были брошены красногвардейцы, рабочие отряды, революционные воинские части, в том числе кронштадтские моряки. В наступавшие на Петроград войска послали умелых агитаторов. Керенский тут же отрекся от генерала. В общем, корниловская эскапада полностью провалилась.

Страна стремительно левела. Метания эсеров и меньшевиков, их участие в непопулярном правительстве привели к тому, что Советы начали большевизироваться. 31 августа Петроградский Совет и 5 сентября Московский перешли на сторону большевиков, которые по этому случаю снова выдвинули снятый в августе лозунг «Вся власть Советам!». Тем более что они вошли в союз с левыми эсерами и меньшевиками, реализуя, опять же, идеи умеренного Сталина.

Последней попыткой навести хоть какое-то подобие порядка стало созванное 12 сентября 1917 года Всероссийское демократическое совещание, в котором приняли участие представители социалистических партий, Советов, профсоюзов, земств, торгово-промышленных кругов и воинских частей. Совещанием был избран Предпарламент (Временный совет республики), который рабочие тут же окрестили «предбанником». Но толку от этого органа было не больше, чем от всех прочих и от правительства, которое давно уже никем и ничем не руководило, обреченно сидя в поезде, летящем к обрыву. Страна стремительно катилась к полному хаосу, и даже левые радикалы (а эсеры и меньшевики — тоже левые радикалы!) стали паниковать. Единственной силой, которая все еще держалась на гребне волны, были большевики, и не потому, что они были как-то особенно сильны или знали, как спасти страну, а просто в силу своей «отмороженности». Они не думали о будущем. Жизнь каким-то образом совпала с их теорией, и они всерьез собирались взять власть. Как они планировали ее удержать? А кто сказал «удержать»? В октябре 1917 года об «удержать» речи не было.