Коко Шанель - Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой

Конечно, до Вертхаймеров дошли слухи о таких новшествах; чтобы удержать позиции, они срочно раскошелились на рекламу «Шанель № 5» в Америке, вложив в нее и расширение производства больше миллиона долларов.

Но я опередила, пробные образцы новых ароматов уже были отосланы владельцам ведущих универмагов, например в «Сакс», многим и многим из тех, от кого зависели продажи и реклама новых духов. Просто так, в подарок. Пока, не порвав с Вертхаймерами, я не имела права продавать, но никто не мог запретить мне дарить свою продукцию.

Мой адвокат Рене де Шамбрэн, живший всю войну в Америке и только в 1946 году вернувшийся во Францию, со смехом рассказывал, как через несколько дней его офис был просто атакован братьями Вертхаймерами и толпой их советников.

— Чего хочет эта Шанель?!

Я многое бы дала, чтобы увидеть эту сцену. Но оставалась в своем доме на рю Камбон, в то время как адвокат на всякий случай делал вид, что я в Швейцарии.

Умница Рене не спасовал, он развел руками:

— Самостоятельности.

— Какой?! Чего ей не хватает?!

Они еще долго препирались, Рене снова и снова повторял:

— Мадемуазель не устраивает ее процент с продаж, она желала бы выпускать свои духи на своих условиях. Образцы «Мадемуазель Шанель № 1» и остальные значительно улучшены по сравнению с «Шанель № 5». Они уже созданы на совершенно новой основе и будут производиться другими лицами, претензий предъявить вы не можете.

— Но где Мадемуазель намерена их выпускать?! Для этого нужны производственные мощности и рынок сбыта.

— Рынок, как вы успели убедиться, уже есть, а производство с удовольствием возьмут на себя другие, причем на гораздо более выгодных условиях.

После тяжелейших препирательств Вертхаймеры сдались.

— Упорство Мадемуазель заслуживает награды, — вздохнул Пьер Вертхаймер. — Она будет получать 2 % от всех продаж.

Но Рене не сдавался:

— А за прежние годы?

— Что?!

Позже адвокат говорил, что в тот миг почувствовал себя не слишком хорошо, с таким трудом достигнутая договоренность могла развалиться просто на глазах, но решил блефовать до конца.

— Скажу по секрету: у Мадемуазель уже есть некоторые договоренности… пока устные…

— С кем?! — взревел теперь уже Поль, но Пьер грохнул кулаком по столу:

— Она получит все! Но обязуется больше ни с кем ни о чем не договариваться и ничего не предпринимать без нас!

Эта победа сделала меня одной из самых богатых женщин в мире. Но радовала не только материальная независимость от кого бы то ни было, а то, что давняя распря с Вертхаймерами наконец прекратилась. Она и мне доставляла немало неприятных минут.

Рене вызвал меня по телефону «из Швейцарии», пришлось «приехать» и распить с бывшими врагами не одну бутылку шампанского, празднуя примирение.

Собственная старость не так бросается в глаза, потому что себя видишь в зеркале ежедневно и к ней привыкаешь. Зато когда встречаешь тех, кого не видела несколько лет, становится не по себе.

Я не удержалась и заявила Вертхаймеру:

— Черт вас возьми, Пьер, как вы постарели!

Он не успел обидеться, потому что услышал следующее признание:

— Глядя на вас, я понимаю, что и сама не помолодела на столько же.

Пьер склонился над моей рукой:

— Мадемуазель, вы ничуть не изменились.

— Это вы про характер? Полагаю, вы не станете говорить, что я значительно помолодела?

— Конечно нет! — с вдохновением подтвердил Вертхаймер и озорно сверкнул глазами. — Вы остались прежней.

— И на том спасибо.

— Скажите честно, вы действительно были способны разорвать контракт с нами и продать акции?

— Конечно, я подарила бы их какому-нибудь клошару и все начала сначала.

— Сначала?

— Знаете, Пьер, ваша ошибка в том, что вы рано списали меня со счетов, полагая, что я уже стара, чтобы бороться. Да, мне много лет, но я не стара и еще покажу всему миру, что Коко Шанель не умерла и может царствовать.

Новое соглашение в корне изменило мое положение в фирме. Теперь я получала 2 % от продаж духов во всем мире, серьезное возмещение понесенных ранее убытков и право производить и продавать духи «Мадемуазель Шанель» (попробовали бы запретить, я бы просто подарила их формулу Андре!). Это делало меня богатой. Немного позже за хорошие отступные я согласилась не производить духи «Мадемуазель Шанель», более того, тайно подарила формулу Пьеру…

Это было плохое десятилетие, очень плохое. Оккупация, практически изгнание, бесконечные потери близких, неудачные попытки наладить «спокойную жизнь»…