Коко Шанель - Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой

Я не желала и не желаю перед кем-то оправдываться.

Мне сказали, мол, я пряталась в Швейцарии, поджидая, чтобы меня забыли. Идиоты! Я жила в Швейцарии только наездами, проводя довольно много времени на своей французской вилле «Ла Пауза» даже со Шпатцем. И в Париже бывала, просто тяжело видеть город, где рукоплещут сначала всяким фифишкам, а потом выдумщикам от-кутюр, «открывшим» новизну в том, что носили за десять лет до них, снова загнавшим женщин в тиски корсетов и заставивших голодать ради осиных талий… Увольте, я уж лучше тихонько на вилле в Швейцарии…

Вальтера Шелленберга судили вместе с другими, посчитали виновным и определили шесть лет тюрьмы, четыре из которых он уже отсидел за время следствия. Но у него была серьезно больна печень, потому еще через год Вальтера передали врачам швейцарской клиники, а потом и вовсе под надзор швейцарского врача.

Но жить-то не на что, а лечение стоило баснословно дорого. Шелленберг вспомнил обо мне. Я всегда помогала, если могла. Он должен был прожить хотя бы последние отпущенные ему судьбой годы в нормальных условиях, и его семья тоже.

Представляю, какой бы подняли крик фифишки, узнай они, что я оплатила проживание и лечение Вальтеру Шелленбергу! Конечно, старалась об этом не кричать, но ведь я никогда не кричала о своей помощи. К чему такая помощь, за которую нужно ждать благодарность или широкое оповещение?

На свободе Шелленберг прожил только год, успел написать мемуары «Лабиринт», в которых сначала рассказал о нашей операции «Шляпка», а потом этот текст выбросил, видно поняв, что ставит меня в очень неловкое положение. Но остался еще его литературный агент, который захотел немалую сумму, чтобы сжечь написанный текст.

Мне было наплевать, но и от него оказалось проще откупиться.

Заплатив, я все же решила, что мне надоело содержать всех, кто захочет хорошо жить только потому, что знает об операции «Шляпка». Черт с ними, пусть говорят. Истерика по поводу коллаборационизма во Франции уже закончилась, все передушили всех, отыгрались на неугодных соседях или бывших недругах, отравили жизнь родственникам и тем, кому просто завидовали. Да и в чем меня могли обвинить? Пыталась встретиться с Черчиллем, чтобы войны закончилась пораньше? Разве это преступление?

Но Франция отнеслась ко мне плохо вовсе не только из-за операции «Шляпка».

Меня выкинули отовсюду, в том числе и из моего собственного создания — духов Шанель! Эти чертовы Вертхаймеры, решив, что если мне не удалось отбить у них фирму во время оккупации, значит, я ушла на покой и теперь им не опасна, стали распоряжаться моим именем как хотели! Мерзавцы! Даже теперь, давно помирившись с Пьером и будучи с ним в хороших отношениях, я все равно могу повторить это же прямо в лицо: мерзавцы!

Я больше не шила, но это вовсе не значило, что я умерла, и эти жмоты еще увидят, что я чего-то стою.

Производство и продажи духов во всем мире неуклонно росли, но каким-то вполне законным образом я получала от этого все меньше и меньше! Вертхаймеры организовывали подставные фирмы, которым без конца перепродавали права на производство за сущие гроши, в результате все дробилось, и мои доходы становились просто смехотворными.

Наступил момент, когда мне это не просто надоело, я возжаждала крови! Биться с этими проходимцами в судах бесполезно, дела там пылились еще с довоенных лет и надежды выиграть никакой, хотя мой адвокат Рене де Шамбрэн твердил о близкой победе. Тогда я решила действовать иначе.

Они отобрали у меня мои «Шанель № 5»? Я сделаю другие духи, распоряжаться которыми буду только сама, безо всяких профессионалов-помощников, вернее, обирал! Но предателя Эрнеста Бо к себе не позову, он работал у Вертхаймеров, хотя без меня так и сидел бы в «Ралле» никому не нужным.

В сейфе банка лежали не только деньги, там лежали несколько листков — в свое время я предусмотрительно попросила Эрнеста Бо переписать точный состав «Шанель № 5». Я ему не слишком доверяла, ведь Бо работал и с «Божур» тоже, создавая не мне, а Вертхаймерам новые, весьма успешные ароматы.

Химики есть не только в Париже или Грассе. Швейцарский парфюмер тоже оказался мастером. И вот передо мной снова флаконы с янтарной жидкостью. Запах даже лучше, чем у самых первых образцов «Шанель № 5».

Они будут называться «Мадемуазель Шанель № 1», «№ 2», «№ 31». Я продам свои акции и открыто объявлю, что «Шанель № 5» теперь ко мне не имеет никакого отношения. А выпускать новые духи и даже дарить их кому только пожелаю, я имею право! Вот тогда и посмотрим, кто кого. Если они организуют подставные фирмы, кто мешает поступить так же мне? Например, оформить фирму на своего племянника Андре и завалить мир более качественной продукцией, чем та, которую стали выпускать в Америке цистернами.