Одри Хепберн - Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

Но все, что происходило раньше, лишь прелюдия событий последних пяти лет. Моя жизнь, мои роли, встречи с людьми и познание самой себя были, теперь я точно в этом уверена, только подготовкой к пониманию последних лет, чтобы не прошла мимо, чтобы захотела помочь, поставила славу и известность на службу делу, поглотившему нас с Робертом целиком.

Конечно, я пишу о работе с ЮНИСЕФ в качестве посла доброй воли.

Я давно участвовала в сборе средств для ЮНИСЕФ, но только с осени 1987 года стала сотрудничать с этой организацией по-настоящему. Как же это поздно!

Осенью того года нас с Робом пригласили сначала в Макао в качестве почетных гостей на Международный музыкальный фестиваль, один из концертов которого проходил в пользу Детского фонда ООН. Я смеялась:

— Роб, если приглашают почетными гостями к детям, значит, пришла старость.

После фестиваля в Макао мы поехали в Токио участвовать в концерте Всемирного филармонического оркестра, где также собирались средства для ЮНИСЕФ. Там нас встретила замечательнейшая женщина, умный, бесконечно добрый человек — Криста Рот. На мое счастье, мы подружились на всю жизнь, мою такую короткую жизнь. Я очень жалею, что это произошло только в 1987 году, потому что знакомство с Кристой открыло для меня новую страницу, пожалуй, самую полезную, только она оказалась совсем недолгой.

Криста координирует многие программы ЮНИСЕФ, а в Токио организовала все наше пребывание. Первая же конференция показала, что меня еще помнят, и поэтому я могу многим помочь ЮНИСЕФ. Мы собрали немало средств, но еще больше сами узнали о работе Детского фонда, о его заботах и нуждах. Как можно было жить, не ведая о том, что такой организации нужна действенная помощь?!

Дома мы с Робертом не могли найти себе места, казалось, что, зная о бедствиях детей, счастливо и безмятежно жить в «Ла Пасибле» просто преступление.

— Роб, мы должны помочь.

— Я всегда с тобой, Одри.

Вот уж в этом я не сомневалась, Роб — мое счастье и спасение.

Криста была очень рада такому решению — использовать мою известность для пропаганды помощи ЮНИСЕФ, сбора благотворительных пожертвований, стать медиасимволом организации… Полгода я этим и занималась, но чувствовала, что чего-то не хватает. Рассказывать журналистам о нуждах голодающих детей, конечно, полезно, но я вдруг поняла, что должна все увидеть собственными глазами.

Яркий пример для меня — Дэнни Кэй, знаменитый американский актер, он стал первым послом доброй воли ЮНИСЕФ. Дэнни ездил по всему миру, но не только ради пресс-конференций или выступлений, он бывал в районах бедствий. К сожалению, Кэй весной того же года умер от сердечного приступа.

Задумавшись, я поняла, что именно так и должна работать на ЮНИСЕФ — не рассказывать с чужих слов о детских страданиях, не показывать чужие фотографии, а все увидеть своими глазами. Роберт поддержал мое решение. 1 марта 1988 года я подала заявление с просьбой назначить меня послом доброй воли и разрешить поездки в районы бедствий. Я объясняла, что многое испытала на себе во время оккупации, что бывала в Африке, конечно, в хороших условиях, но понимаю, что далеко не все там живут так же, что прошу позволить самой увидеть положение и попытаться помочь, но не потому, что не доверяю работникам ЮНИСЕФ, а потому, что увиденное своими глазами сумею передать другим более эмоционально.

Условие было только одно: со мной везде должен ездить Роб.

Сначала чиновники, согласившись сделать меня послом доброй воли, все же пришли в ужас: звезде, да еще и женщине, нужно создавать особые условия, а иногда это просто невозможно. Пришлось с ними поспорить:

— Мне не нужны никакие особые условия, я буду как все ваши работники.

— Но они экономят буквально на всем, ведь для организации дорог каждый доллар.

— Я не транжира, могу ездить вообще за свой счет.

— Нет, расходы по поездке оплачивает организация, просто кондиционеров или биде в номерах не будет.

— Каких биде?

Вот тогда я услышала о журналистской «утке» по поводу установки в моем номере в Конго биде, когда снимали «Историю монахини». Пришлось рассказать, в каких условиях мы жили и как перед этим мерзли в кельях настоящих монахинь, а также о том, как сидела в подвале с крысами и пухла от голода в Арнеме.

— Но тогда была война!

Чиновник вздохнул:

— Война идет и сейчас, мадам. И дети пухнут тоже. Вернее, превращаются в скелеты.

— Тем более!

Моя настойчивость была вознаграждена. Уже через неделю, сделав массу прививок от всего подряд, мы с Робом летели в Эфиопию. В аэропорту Аддис-Абебы закончилась моя прежняя жизнь и началась совершенно новая. Это же сказал и Роб о своей.