Одри Хепберн - Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

Просмотрела написанное и поймала себя на том, что всячески затягиваю описание краха своих семей, который пережила дважды.

Мы с Мелом Феррером любили друг друга, это несомненно, делали все, что могли, чтобы стать идеальной парой и сохранить брак, когда тот дал трещину и начал разваливаться. Казалось, рождение Шона и жизнь в новом уютном доме должны бы заставить забыть все неурядицы, но этого не произошло.

Почему два любящих человека, чувства которых проверены временем, не могут сохранить брак? Я много думала над этим, когда осталась одна, пыталась честно определить собственную вину в развале и многое поняла. Наш союз с Феррером был обречен изначально, возможно, это видели или хотя бы чувствовали мама и Кэтлин Несбитт, когда противились этой свадьбе, но, думаю, я сама должна была во всем убедиться даже такой ценой.

Самое страшное в рухнувшем браке — моя вина перед Шоном. Мы не ссорились с Мелом так, как это делали мои собственные родители, — с криками и оскорблениями, но Шон все равно остался без отца, а на развод подала я сама. Надеюсь, Шон когда-нибудь простит меня за это.

Почему же у нас не получилось с Мелом? Феррер замечательный, он умный, начитанный, энергичный, он всегда устремлен в будущее и вынашивает множество планов, чаще всего они неосуществимы либо заведомо провальны, но это не мешает Мелу бурлить от идей. Я не против, но невольно оказалась самым грандиозным его планом. Встретив меня, пусть уже и успешно начавшую карьеру на Бродвее и в Голливуде, Феррер решил, что сумеет воспитать из меня настоящую звезду. Если честно, я вовсе не хотела, чтобы меня воспитывали, этим достаточно долго и упорно уже занималась мама, второго строгого судью каждого моего слова, взгляда, вздоха иметь рядом вовсе не хотелось. Но, во-первых, я влюбилась, во-вторых, разом отказавшись от жесткого присмотра мамы и уехав в Европу, сразу оказалась в одиночестве. Позвав на помощь Феррера, я словно отдала себя в его руки.

Дальше все было определено: Мел стал моим наставником во всем. Он не давил на меня, как мама, руководил каждым мгновением моей жизни, доведя сначала до полного истощения в «Ундине», а потом до скрытого сопротивления вообще. Феррер был старше, опытней, энергичней, напористей, он легко подчинил меня своей воле, но ненадолго. Чувствуя, что, находясь далеко и играя в фильмах без него, я выйду из-под этого влияния, Мел с первого дня добивался, чтобы мы снимались вместе либо я снималась в его фильмах. К сожалению, это в немалой степени способствовало развалу нашего брака.

Не знаю и даже не хочу задумываться, почему фильмы Феррера столь неудачны, вернее, знаю — причина в его бесстрастности. Кино не терпит холодности, в нем все должно бушевать, сидеть перед экраном и замерзать от скуки никто не желает. Я едва выжила из-за нервного срыва после «Ундины», когда пыталась найти компромисс между требованиями режиссера и Феррера, мы провалили «Войну и мир», провалили «Майерлинг», загубили «Зеленые предместья», и даже «Подожди до темноты» удался скорее вопреки Мелу, чем благодаря ему.

Мелу было трудно смириться с тем, что его проекты не бывают успешны, я это понимала. Но в чем же моя вина? Месяц за месяцем, день заднем все двенадцать лет нашей жизни я наблюдала за тем, как успех ускользает от моего мужа. Пыталась подчиниться его требованиям, помочь, просто не мешать, но мои роли, пусть и не все, были удачны, у Мела нет. И все, где мы работали вместе, оказывалось провальным. Это очень больно, невольно все сравнивали мужа и жену. Быть просто супругом Одри Хепберн Феррер не способен, для этого он слишком честолюбив, но встать вровень тоже не мог.

Первые годы он воспитывал и наставлял меня, как более опытный, старший, в конце концов, более сильный характером человек, но постепенно, получая собственный опыт, я все больше выходила из этого подчинения и, выходя, играла только лучше. Без Мела на съемочной площадке мне легче, много легче. Феррер талантлив, но он не желает тратить душевные силы, предпочитая быть просто ремесленником, а в кино так нельзя. Да и не только в кино.

Мел всегда честно признавал свои неудачи, никогда не делал вид, что он тоже звезда, никогда ни в чем не укорял, но каждое слово, каждое обсуждение очередного заведомо провального плана кричало о его внутренней неудовлетворенности. Мне очень хотелось посоветовать выплеснуть эту неудовлетворенность наружу и показать ее даже в фильме, он мог бы сделать блестящий фильм о каком-нибудь неудачнике, мог бы, но никогда бы не сделал. Ставить такой фильм означало бы признать неудачником самого себя, а Феррер никогда этого не признавал, мог признавать неудачу фильма, роли, но только не общего подхода к делу.