Одри Хепберн - Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

Когда, будучи замужем за Андреа Дотти, я почти перестала ездить на показы Живанши в Париж, в жизни образовалась такая пустота, заполнить которую не смогли бы все магазины одежды Рима, вместе взятые. И дело не в моде или нарядах, дело в общении с умным, тактичным, гениальным, божественным другом — моим Юбером.

Когда после второй неудачной операции в Америке я поняла, что надо возвращаться в Толошеназ в свой дом, но врачи заявили, что перелет невозможен, Живанши нанял частный самолет и сумел перевезти меня сюда, он прекрасно понимал, что я не смогу быть спокойной нигде. Юбер любит наш «Ла Пасибль» не меньше, чем мы сами. Юбер любит всех моих любимых — моих мальчиков, Роба, он хорошо принимал моих мужей, понимая, что право выбора мужчины всегда за мной.

Юбер друг с той самой минуты, когда я, выбирая наряды для «Сабрины», вошла в его ателье. Эта дружба никогда не подвергалась сомнению, мне достаточно было сказать, что костюмы для фильма будет создавать Живанши, и я дала бы согласие, даже не открыв сценария.

И вдруг…

Честно говоря, это была та самая последняя капля, которая испортила наши с Мелом отношения уже безвозвратно.

Мел и Генри Роджерс, ответственный за мои связи с прессой, решили, что я слишком много рекламирую Живанши, ничего не получая от этого. Даже созданные для меня духи покупаю за свой счет. И такая мысль пришла в голову моему мужу после получения мной гонорара в миллион долларов за роль Элизы Дулиттл в «Моей прекрасной леди»! Мел посоветовал Генри поговорить с братом Юбера Клодом Живанши, который занимался в его фирме финансовыми делами.

Боже, мне до сих пор стыдно перед столько сделавшим для меня Юбером за поведение моего агента и моего мужа! Роджерс поговорил. Клод согласился, мол, я имею право на вознаграждение, они обо всем предварительно договорились. Почти сразу мне позвонил сам Юбер, он ничего не выговаривал, только заверил, что непременно выплатит все, что должен, и готов заключить договор на рекламу своих моделей мной. Я не могла понять, о чем идет речь:

— Юбер, но ведь я и так рекламирую все, что только могу! О каком договоре ты твердишь, о каких выплатах?!

Услышав, в чем дело, я просто разрыдалась. Кажется, Живанши понял, в чем дело, он вкратце объяснил, почему вынужден разговаривать со мной на эту тему. Я лепетала, что ничего об этом не знала, что никого о таком не просила, что вообще не желаю разговаривать на тему денежных отношений между нами, просила оставаться моим другом, и только другом…

Разговор закончился тем, что уже Юбер успокаивал меня и умолял не принимать близко к сердцу такую заботу моего агента:

— Одри, он заботился о твоих интересах, это вполне естественно.

После разговора я тут же написала Роджерсу письмо с просьбой срочно приехать в Бюргеншток. Мел, как обычно, был в разъездах, но мне хотелось поговорить с Генри наедине. Звонить и разговаривать с ним по телефону я не могла, боялась расплакаться от обиды. В мою жизнь не просто грубо вмешивались, но и норовили рассорить с одним из самых больших и верных друзей.

В разговоре с Генри Роджерсом я не удержалась, все же расплакалась:

— Почему вы встали между мной и моим другом? Кто вам позволил говорить о финансовых делах с Живанши?

Он объяснил, что это по распоряжению Мела. Так получалось еще хуже. Мел, сам сильно отдалившийся и живущий своей жизнью, норовил превратить в финансовую сделку и мои хорошие отношения с Юбером! По обоюдному согласию Генри Роджерс со мной больше не работал… Хорошо, что Юбер все понял правильно и о том коммерческом предложении мы никогда не вспоминали. За одно счастье иметь такого друга я готова часами ходить по Парижу, демонстрируя его модели, правда, не сейчас, сейчас я уже мало на что годна, но ведь бывали и лучшие времена!

Что и как бы я ни писала о Юбере Живанши, замечательном, божественном, неповторимом, безумно талантливом, прекрасном человеке, все будет мало. Их с Грегори Пеком можно хвалить от одного Рождества до другого, не переставая, к сожалению, такого времени у меня нет. Потому могу сказать одно: они божественные и еще настоящие друзья! Если ТАМ мне дадут право голоса, я обязательно замолвлю о них словечко, хотя вряд ли дадут, потому что тогда ангелам придется целую вечность слушать то, что я не успеваю сказать (или написать) о прекрасных людях на Земле.

Мне очень повезло на встречи со многими гениальными, замечательными людьми. Если я оставила в их сердцах хотя бы какой-то след, то это лучшее (кроме Шона и Луки), что я сделала в жизни.