Пётр Палий - Записки пленного офицера

К восьми часам нагрузили все наличные машины, отвели их в лес и замаскировали, собрали почти весь персонал с женами и детьми. Вся база была оцеплена, кроме того, я выслал в лес и по дорогам в направлении к границе несколько патрулей.

Было тихо и спокойно, ясное солнечное утро, почти безветренная погода. Скромными кострами догорали постройки базы. Было ясно, что опасности новых налетов уже нет, изредка, издали были видны немецкие самолеты, пролетавшие мимо. Со стороны Бреста иногда были слышны не то взрывы, не то орудийные выстрелы.

Я сидел у ворот базы и все смотрел на лесную дорогу в сторону Высокого, не зная, что я увижу — колонну УР'а или…немецких солдат. Несколько красноармейцев под командой старшины-сверхсрочника Шуляка, охраняющие ворота, видно, тоже думали об этих возможностях. На дороге вдруг появилась группа красноармейцев, а впереди них почти бежал Красильников. Я встал и пошел навстречу. Красильников остановился и закричал «Военинженер Палий, ко мне! Бегом!»

Я остановился, тогда Красильников истерически стал просто вопить: «Ко мне, бегом, я вам приказываю, инженер Палий! Бегом!". Вид у него был больше чем странный: гимнастерка выбилась из-под пояса, фуражка сбилась набок, ворот расстегнут. «Вы что, Красильников? Выпили с утра для храбрости?'' — негромко спросил я. В ответ Красильников снова закричал, срываясь на фальцет «Без разговоров! Выполнять приказ! Бегом!» — и вдруг вынул из кобуры наган.

Я на мгновение растерялся, вспомнив, как недавно на командирском собрании в управлении Красильников делал доклад о изменениях в дисциплинарном уставе и особенно смаковал пункты о праве командира во время военных действий требовать безусловного и немедленного подчинения приказу, вплоть до применения физической силы (легализация мордобоя) и оружия (легализация убийства). «Этот идиот и впрямь может пулю пустить», — подумал я и, повернувшись к воротам, крикнул «Старшина, ко мне!».

Увидав подбегающих ко мне солдат, Красильников, очевидно, пришел в себя. Что с ним было, что вызвало такое экстравагантное его поведение, я так и не понял. Он вложил свой наган в кобуру и сказал уже довольно спокойно. «Я начальник авангарда колонны укрепрайона, моя машина отказала… забираю вашу... Колонна будет здесь через полчаса. Снабдите машину резервом горючего. Выполняйте приказ, товарищ Палий». Я посмотрел на него: «Приказ будет выполнен, товарищ начальник авангарда, но о вашем истерическом поведении я доложу начальству! А вам советую привести себя в порядок и выпить холодной воды'» — я повернулся и пошел обратно к воротам базы.

Красильникову дали полуторатонный газик, и он уехал со своим «авангардом» в кузове грузовичка.

Было уже полдесятого, когда на дороге показалась колонна УР'а. Машины шли медленно, с большими интервалами, много людей шло пешком. Колонна проползла мимо базы не останавливаясь. Я увидел в одной из легковых генерала Пузырева. Главный инженер управления Ляшкевич на минуту остановился и сказал мне: «Весь ваш народ присоединяйте к колонне. Сами с охраной оставайтесь на базе, пока не увидите, что заслоны пехоты с границы начнут отходить. Тогда взрывайте базу и догоняйте нас, мы идем на Клещели, оставлю для вас маяков. В ваше распоряжение оставляю два взвода пульбатчиков, капитан Палий … Инженерного мало осталось», — усмехнулся он, пожимая мне руку.

Один из командиров взвода, оставленных мне, рассказал, что в колонне почти нет никого из самого управления укрепрайона, только генерал Пузырев и с десяток командиров, остальные не успели на машины. Сам он, Константин Суворов, со своим взводом был на полевых занятиях недалеко от Высокого. Пузырев, по дороге от Бреста к Высокому, забирал с собой все части, с которыми встречался. «Мне кажется, что генерал в состоянии паники», — сказал высокий молодой младший лейтенант, командующий взводом только потому, что «комвзвод» потерялся в пути...

Снова пролетело звено самолетов, сделали круг над базой и улетели дальше, не стреляя и не бросая бомб. «Кончили работу... чисто сработали, ничего не оставили, — сказал один из пришедших с колонной лейтенантов. — А где наши? Еще ни одного не видел в воздухе, а много их было на аэродромах... неужели все уничтожены?»

Из леса прибежали запыхавшиеся разведчики, старшина их залпом выпалил: «Идут! идут немцы, товарищ капитан, собственными глазами видели... Через мост бронепоезд прошел, на вагонах белые польские орлы, а поверх их фашистские черные свастики накрашены... Пехота по обе стороны путей гуськом. Много идет их, по дороге и прямо по лесу. Заслон пехотный отходит, сейчас здесь будут».