Павел Кочегин - Человек-огонь

— На правильную дорожку выходишь, парень. Только вот расходик-то не по карману, — и хозяин постучал пальцами по портфелю.

— Лука Платоныч! У доверенного такого купца, как вы, все должно говорить о именитости. Встречают-то по одежке.

— Убедил, убедил, Колюшка! Одаряю тебя этим портфелем.

В 1905 году, когда революция охватила только крупные промышленные центры, местные богачи чувствовали себя довольно-таки спокойно.

— Это нас не касается, — рассуждали они. — Пошумят, покричат, да и перестанут. Не впервой. Армия надежная, казаков пустят на усмирение.

Но вот с появлением ссыльных в Куртамыше началось брожение среди народа. Частенько стали появляться листовки. Купцы серьезно обеспокоились за свои капиталы. Стали подумывать о том, как поглубже упрятать денежки от «дурного» глаза.

Фомич был завален заказами на изготовление сейфов с секретами, с мудреными замками.

Зимой Гирин увез Фомича в Троицк делать тайник в новом доме. Из Троицка мастер не вернулся.

— Как в воду канул Фомич-то, — судачили соседи.

1907 год начался тяжелыми провалами большевистских организаций в промышленных центрах Урала. Связь с партийными комитетами прервалась. А вскоре остались без руководителя и куртамышские революционеры.

Провокатор донес на волостного писаря. Сразу Скворцова не стали арестовывать, а сообщив в губернское управление, установили за ним слежку. Распоряжение об аресте Петра Семеновича пришло быстро. Из Куртамыша выехал жандарм.

Но не дремали и товарищи. Связной от Друговых прискакал в село двумя часами раньше.

Чтобы нагрянуть внезапно, жандарм за версту до села подвязал колокольчик. И был весьма доволен выдумкой. Каково же было его изумление и возмущение, когда он узнал: Скворцова и след простыл. Только как память о нем осталось на заборе несколько большевистских листовок.

…Во всех политических ссыльных Николай Томин видел друзей народа, мучеников за народ.

Он не замечал того, что одни политические в тяжелых условиях ссылки не пали духом и продолжали борьбу. Другие — ныли, сетовали на свою судьбу, стали приспосабливаться. У некоторых оказались богатые родственники, с помощью которых они купили лавочки, стали торговцами, хозяйчиками мастерских, пимокатен.

Но вот произошли провалы. Встал вопрос: что делать?

Друговы решили собрать оставшихся товарищей.

Яков Максимович рассказал о тяжелой обстановке. Пощипывая кончик бородки, спокойно спросил:

— Что будем делать, товарищи? Прошу высказаться.

Сторонники плехановской оценки революции «не надо было браться за оружие» заявили, что надо покориться судьбе. В таком захолустье, как Куртамыш, своими активными действиями ничего не сделать, а тюрьмы или каторги не миновать.

— И не стыдно вам, господа хорошие, говорить такое, — с гневной отповедью выступил Владимир Яковлевич. — Когда революция побеждала, вы кричали: «Свобода, равенство, братство. Ура!» А теперь в кусты, дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю. Ну что ж, торгуйте. Это дело вашей совести, а нам с вами не по пути.

«Друзья народа» с надменным видом удалились.

Поднялся Николай Томин.

— Я жизнь так представляю. Жизнь — поле, выходят, борются. Кто может продолжать борьбу, тот остается, кто не в силах, тот уходит добровольно. Я остаюсь на поле борьбы.

Яков Максимович сказал, что придется менять методы работы.

— Надо использовать легальные организации, — продолжал он. — В нашем селе хорошая самодеятельная труппа, но последняя пьеса, поставленная ею, никуда не годится: проповедь упадничества, разложения, зависимости человека от судьбы. Необходимо, чтобы на сцене народного дома шли пьесы, призывающие людей к борьбе, поднимающие у них веру в победу разума и справедливости. В Куртамыше нет профсоюзных организаций. Для начала мы и поручим Николаю Томину организацию союза приказчиков. Пусть не забывает и своих друзей в станицах и поселках. Среди казачества должна вестись работа особо. А Владимир Другов займется организацией воскресной школы для рабочих.

Встали все в круг, обнявшись, вполголоса спели «Вихри враждебные». Расходились с уверенностью в завтрашний день. Томин энергично принялся выполнять новое порученное дело. В своем дневнике он делает записи:

«Сегодня вечером устроили собрание наших служащих, но ничего не решили, оставили до завтра».

На другой день:

«Сегодня на собрании выбрали депутатов, сделали сбор. Вечером получил устав Омского союза служащих».