Павел Кочегин - Человек-огонь

С Москвой у Томина связано многое. Суровой зимой 1921 года по заснеженным улицам столицы он вез на санках своего больного друга Колю Власова. Здесь в мае 1921 года получил назначение на борьбу с антоновщиной. И вот он вновь в Москве на учебе.

«12 октября 1923 года. Занятия будут нелегкими, если будут проходить такими же темпами, какими начались. Я чувствую себя физически сносно, но учиться мне будет безусловно тяжело с моей квалификацией. Но попробую тянуться за остальными.

17 октября 1923 года. Только что пришел из Военно-академических курсов. Там у нас сегодня был товарищ из Реввоенсовета Республики. Он говорил, что пера нам научиться быть правдивыми, эта правдивость нам необходима при описании истории своих частей, а тем более при сообщении во время операции. А то у нас всегда получается очень гладко: если нас разобьют, то говорим, что силы противника велики. Вообще в отношении этого он сказал то, что я говорил десять месяцев назад на военной игре. Тогда один командир подал мне записку: «А для чего эта правдивость в армии?» Вот если бы он сегодня был здесь, то, наверное, не спросил бы для чего.

19 ноября 1923 года. Сегодня был на докладе Свешникова по вопросам дальней разведки. Выдвинутые товарищем Никулиным новые взгляды оказались только новыми словами и, по-моему, абсолютно не выдерживает критики рейд, как разведка армейской конницы».

Шли лекции, военные игры, работы с картой. А по воскресеньям встречи с друзьями.

— Виктор, забирай свою Юлечку да топай к нам на пирог с изюмом, — приглашает Томин друга.

Собирались вокруг стола, нетерпеливо ждали, когда подадут пирог.

— Моя Аннушка такой испечет — пальчики оближешь!

Анна Ивановна принесла самовар.

— Вот, товарищи, полюбуйтесь, новенький, вчера купил, настоящий тульский. Не чета вашим кастрюлькам-молчункам и чайникам-пыхтунам, — шутил Николай Дмитриевич. — Какой чай без самовара? Чай без самовара, что свадьба без музыки.

После чая — воспоминания о былых походах, вечером — театр, кино.

Томин учился отлично, смело выступал против старых теорий, высказывал свои мысли и, когда преподаватели скептически отрицали его выводы, категорически заявлял:

— Мы будем воевать не на бумаге, а на местности!

В январе 1924 года, над страной пронеслась черная гроза: умер Владимир Ильич Ленин. Эту страшную весть, раздавленный ею, оглушенный, Николай Дмитриевич принес жене.

Да он и выговорить ничего не смог: не подчинялись губы, нервно дергалось лицо, хлынули слезы. Молча положил перед женой экстренный выпуск «Правды» и «Известий».

У Анны Ивановны задрожал в руке газетный лист: в траурной рамке портрет самого близкого и родного человека. Она опустилась на диван, горячие слезы текли по щекам.

«22 января 1924 года. Это событие нужно записать не в дневнике, а в сердце и разуме, и чтоб там оно запечатлелось навсегда, до самой смерти, да так оно и случится. Как много значат два эти слова «умер Ленин», как много скорби и как тяжела эта потеря, говорить не нужно. Кто понял его учение, тот поймет, что потеря Ленина очень и очень тяжела. Верить не хотелось. Но это подтвердилось позднее. Трудно зафиксировать на бумаге то чувство глубокого горя и горя непоправимого, которое охватило меня и, по моему мнению, овладело всеми, кто боролся за освобождение угнетенных и видел в Ленине великого вождя, кто понимал и ценил его, тот, безусловно, потерял больше, чем потеря своего отца или матери.

23 января 1924 года. Сегодня ВАК в полном составе встречал останки В. И. Ленина. Когда процессия двигалась от Павелецкого вокзала, то по пути все проулки и улицы были заполнены людьми. Настроение у всех какое-то подавленное, всюду во взгляде рабочего, красноармейца чувствуется потеря, сожаление…

24 января 1924 года. Сегодня имел возможность попасть в колонный зал к телу В. И. Ленина. Стоял около получаса. Толпа двумя вереницами проходила беспрерывно, тихо, торжественно. Вот отец поднял ребенка (пяти-шести лет), который впился глазенками и все время поворачивал голову в сторону Ильича. Трудно передать то чувство, которое овладело мной, пока я находился там.

25 января 1924 года. В семь часов все Ваковцы и семьи ходили отдать последний долг Ленину и дать клятву на верность трудящимся.

26 января 1924 года. Завтра хороним Ленина. Как больно и как тяжело это сознавать! Этот факт, от которого нельзя отмахнуться и который нельзя изменить никакими силами. В Ленине не только партия и партийные потеряли близкого, родного и верного товарища и друга, но и беспартийные одинаково потеряли в нем не только государственного человека и вождя страны, но и олицетворение справедливости».