Владимир Зисман - Путеводитель по оркестру и его задворкам

Так, навскидку, приходит в голову сольная каденция из «Шехеразады» Римского-Корсакова. Очень яркое место. Там, даже если все выучено и получается, главное — чтобы мозги не переклинило из-за многократно накручивающихся, как спагетти, мелких мотивчиков. Чтобы вам было совершенно понятно, что чувствуют в этом месте фаготисты, попытайтесь произнести скороговорку: «Возле ямы холм с кулями. Выйду на холм — куль поправлю». Несколько раз подряд. Как у Римского-Корсакова. А теперь то же самое со сцены.

Но в оркестре есть еще одно чудо — контрафагот. Про него расскажу с особым наслаждением. Но сначала дам слово Томасу Манну. Он не во всем прав, а может, тогда, когда он это писал, что-то было иначе. Но уж больно душевно…

Среди деревянных духовых инструментов был здесь, тоже не в малом количестве, и его антипод, контрафагот, шестнадцатифутовый, как и контрабас, то есть звучащий октавой ниже, чем то указывается в его нотах, мощно усиливающий басы и вдвое превышающий габариты своего меньшого брата, фагота-пересмешника, как я его называю, ибо это басовый инструмент, лишенный подлинной мощи баса, со своеобразной слабостью звука, блеющий, карикатурный. Но до чего же он был хорош с его изогнутой духовой трубой, с нарядным блеском рычажков и клапанов…

Т. Манн. Доктор Фаустус

Похож на старого козла, которого привязали к забору веревкой.

Ю. А. Фортунатов. Лекции по истории оркестровых стилей

Речь идет о верхнем регистре контрафагота.

Честно говоря, когда я услышал контрафагот в институтском оркестре, он мне показался похожим на трухлявое дерево. И звуки, которые из него извлекали, несмотря на разные выписанные ноты, звучали примерно одинаково по высоте, а по тембру напоминали то, что издавал бы пожилой слон, съевший накануне что-то не то.

Несколько позже, услышав контрафаготиста из Госоркестра, я был сильно изумлен, обнаружив, что контрафагот является вполне темперирующим инструментом.

Когда-то на гастролях первым фаготистом поехал Саша Клечевский — музыкант от Бога и замечательный парень к тому же. И чтобы поразвлечься, он попросил контрафаготиста на репетиции поменяться местами. Реакция Саши на инструмент, который он держал первый раз в жизни, была восторженная: «Ну и штуковина! Но тормозной путь…» В общем он, конечно, прав. А чего вы хотите от пары бревен со свисающим сверху металлическим раструбом, лежащих в неподъемном ящике, который обычно приносит рабочий сцены.

Штуковина действительно чудовищная. Естественно, что в цикле «Сказки Матушки Гусыни» в пьесе «Красавица и Чудовище» роль Чудовища исполняет как раз контрафагот. Но это чистая иллюстрация. А когда он используется как музыкальный инструмент, это божественно! В первую очередь в голову почему-то приходят вальсы. Из «Золушки» Прокофьева… У Рихарда Штрауса есть совершенно потрясающей красоты «Мюнхен-вальс», сладостный и баварский до невозможности. С такими глубокими удвоениями баса контрафаготом. Правда, Штраус потом, как он это любит и умеет, со страшной силой забуряется в разработку, и там уже черт ногу сломит, но, если большую часть произведения выкинуть, как это сделал Федосеев, получится самое то.

В общем, необычайной красоты прибор.

Если его правильно использовать.

Самая парадоксальная вещь — это то, что духовики ничего не понимают в струнных, деревянные — в медных, все вместе — в ударных, а дирижер верит только в свои иллюзии.

Случайно услышанная фраза

Самая темная для меня компания — это трубачи и тромбонисты. Хотя, казалось бы, вот они, сидят рядом. И слышно их хорошо. Но когда узнаешь, например, что, поев селедки, трубач не может играть, становится ясно, насколько ты их не понимаешь. Конечно, трубач тебе терпеливо объяснит, что от соленого и — более индивидуально — острого, вяжущего вроде хурмы и чего-то там еще пропадает та мелкая вибрация губ, которая и создает звук. Я, безусловно, могу представить, даже и на собственном опыте, весь комплекс ощущений после анестезии у дантиста и его последствия для исполнителя... Но эти особенности... И ведь по выражению лица понятно, что не кокетничают. Отнюдь.

Жаль смотреть на сих несчастных. Их лица искажены как будто судорогой в страшном напряженьи, и вот-вот будет кровь хлестать из губ. И многие из этих несчастных кончают злой чахоткой.

Франсуа Жозеф Гарнье (1759—1825).

Это, между прочим, гобоист пишет о трубачах

Современные вроде получше выглядят. Но смотришь на них все равно с некоторой опаской и сочувствием. Потому что в любом произведении они всегда на передовой. Так исторически сложилось. Начиная с библейских времен. Конечно, под Иерихоном труба была конструктивно иной, но в изображениях архангела Гавриила с трубой, которая протрубит в Судный день, она вполне узнаваема даже без вентильного механизма, который появился значительно позже, чем большинство изображений в готических храмах.