Владимир Зисман - Путеводитель по оркестру и его задворкам

В жизни все выглядит не так страшно. Все-таки любой профессиональный фольклор довольно жесток. Я каждый день встречаюсь с этими милейшими созданиями и ответственно могу заявить, что их спокойно можно причислить к виду Homo sapiens. Практически всех.

— Почему анекдоты про альтистов такие тупые и короткие?

— Потому что их сочиняют скрипачи…

Все-таки они обиделись. Обидишься тут, когда…

Волк-альтист попал в капкан. Отгрыз себе три ноги, но из капкана так и не выбрался.

В ресторане виолончелист и два альтиста. Официант принимает заказ.

Виолончелист: «Мне, пожалуйста, красного вина и мяса».

Официант: «А овощи ?»

Виолончелист: «Овощи будут то же самое».

Ну и так далее. А за что? Они же добрые и хорошие…

Пожалуй, опытный и проницательный человек сможет выделить виолончелиста из группы музыкантов. С теми или иными отклонениями от некоторой типажности у них у всех есть общие черты, возможно, частично существующие лишь в моем воображении. Но вглядитесь в них — и вы увидите те черты, которые вижу я. Видимо, всякий инструмент за долгие годы накладывает отпечаток на облик своего хозяина.

Обобщенный облик виолончелиста, независимо от пола и возраста, по-моему, все-таки сильно отличается от того, который воплощен в «Иствикских ведьмах» в образе Джейн Споффорд. Хотя, конечно, виолончелисткам видней.

Виолончелисты — это интеллигентные, серьезные и ответственные люди. (Если кто-то из них читает эти строки, то он, конечно, может скептически хмыкнуть, но ведь все равно приятно про себя такое прочитать.) Их некоторая неспешность и солидность происходят от длительного сосуществования с инструментом и его футляром, соизмеримым по размеру со своим симбионтом. Они ведь даже накатить толком не могут после концерта, в отличие от большинства своих коллег, — далеко ли уйдешь с такой штуковиной за спиной? Особенно живописно виолончелисты смотрятся рядом со своими инструментами в футлярах в полумраке автобуса во время ночных переездов на гастролях — как зомби, прикорнувшие около своих же надгробий.

А уж с чем связано их сосредоточенно серьезное выражение лица во время игры, я даже и не знаю. Но если вы хотите увидеть настоящее лицо музыканта, целиком погруженного в искусство, то ничего лучшего, чем лицо виолончелиста, вам не найти.

***

Вообще-то я хотел играть на гитаре…

Из откровений концертмейстера группы виолончелей

Ну и правильно хотел. Это кто же в здравом уме с детства поставит себе целью всю жизнь таскать на себе фанерный ящик зачастую размером с самого себя?

Вот так в детстве и бывает, что за тебя решают всю твою судьбу. «Так, у тебя руки большие», — будет виолончелистом. «Крупный мальчик. А что у нас там с прикусом?» — на тубу.

А смотреть на виолончелиста, поднимающегося с инструментом по лестнице, просто страшно — большая хрупкая деревянная, пустая внутри конструкция, а вокруг предметы, острые углы, люди. Ужас! А оставить где-нибудь… Вот они в перерыве лежат, оставленные на стуле, так на них смотреть страшно, не то что подойти поближе. Вот, когда я в школе учился, кто-то оставил виолончель в углу класса. Оказалось достаточно одного легкого движения военрука, которому рояль мешал показать, как выглядит эпицентр ядерного взрыва, чтобы тот легко занял место виолончели. И только легкий хруст обозначил успешное завершение процесса.

Из всего струнного семейства, пожалуй, только виолончель и скрипка заняли функционально похожие солирующие позиции. И, кстати, в советские времена зарплата в группе виолончелистов и первых скрипок была одинаковая.

В оркестровой музыке, конечно же, попадаются сольные фрагменты виолончели — и у Верди в «Набукко», и у Шостаковича в Пятнадцатой симфонии. Но самое необычное и свойственное, пожалуй, только виолончелям явление — это многоголосные виолончельные ансамбли. Если бы это был какой-то уникальный случай, мы могли бы сказать, что это потрясающая колористическая находка такого-то композитора. Но сольные ансамбли виолончелей (я понимаю, что в этой формулировке есть некоторое внутреннее противоречие) оказались достаточно распространенным явлением. Увертюра «1812 год» Чайковского и увертюра к «Вильгельму Теллю» Россини начинаются с таких виолончельных ансамблей.

А что касается сочетания виолончели со скрипкой, то достаточно вспомнить адажио из «Лебединого озера» и вторую часть Концерта № 2 Чайковского с фортепианным трио. Кстати, и в романсовой музыке они звучат великолепно. Федор Иванович Шаляпин говорил, что, слушая звук виолончели, он учится у нее вокалу.