Ольга Володарская - Калиостро. Великий маг или великий грешник

Перевод этой книги на русский язык уже опубликован, но следует сказать еще раз лишь о том, кто скрывается под псевдонимом И.Б.К. Филотом. Здесь мнения исследователей разделяются. Нам же наиболее вероятным представляется толкование, приведенное французским исследователем масонства и эзотеризма Патриком Ривьером в его книге «Тайны и мистерии оккультизма: Сен-Жермен и Калиостро»: « Мы не думаем, как Рене Алло, что речь идет о коллективном творчестве. Мы четко различаем „Philothaume“ и „J.B.C. Philotaume“. Мы считаем, что человек, назвавшийся тем же именем — переработав свое произведение в творческой манере писателя Филотома (Philothaume), — создал текст „Святейшей Тринософии“. Точно таким же образом Калиостро позаимствовал канву своего „Египетского Ритуала “ в загадочном произведении „Sethos“, написанном в 1731 году аббатом Террассоном…

И если бы это сходство обнаруживалось на более глубоком уровне, было бы, конечно, более заметно общее происхождение этих компиляций, как если бы это исходило от одного и того же человека: J.B.C. Philotaume становится, таким образом, Жозефом Бальзамо, он же Калиостро „любитель чудесного“ (буквально)!

Ученик, конечно же, мог посвятить этот шедевр „ Герметического Масонства“ своему учителю, графу де Сен-Жермену…»

Французские авторы П. Монлуан и Ж.-П. Бэйар (P. Montloin и J.-P. Bayard) не колеблясь утверждают, что Калиостро написал это произведение в своей камере: «Не для того ли, чтобы отвлечь себя от ужаса и страданий заключения, написал он эту „Святейшую Тринософию графа де Сен-Жермена"? И в самом деле, все подтверждает это предположение: виньетки, раскрашенные в египетском стиле, напоминают о том, что когда-то Бальзамо расписывал веера; символическое описание путешествия, написанное в стиле Книги Мертвых, вызывает в памяти посвящение в Египетский Ритуал; и наконец, берущие за душу советы, адресованные ученику, на первых страницах манускрипта, кажутся исходящими от настоящего узника".

Это утверждение до сих пор не доказано, однако многим представляется весьма вероятным. И тогда глава первая "Святейшей Тринософии" может быть прочтена как драматическое изложение конца земного пути и прощальное напутствие того, кого Европа конца XVIII столетия знала и восторженно почитала как "божественного Калиостро".

Конечно, вслед за Ривьером было бы заманчиво отождествить печального узника застенков инквизиции, знаменитого мага, масона и оккультиста графа Алессандро Калиостро с уроженцем сицилийского города Палермо авантюристом Джузеппе Бальзамо, ибо таково, как принято считать, его настоящее имя. Правда, есть небольшая нестыковка: по-итальянски это имя пишется как Giuseppe Balsamo. Можно возразить: Джузеппе — итальянская форма имени Иосиф, данного младенцу при крещении, по-французски это библейское имя произносится как Жозеф и пишется, как Joseph. "Святейшая Тринософия" написана по-французски, автору логично было бы написать свое имя в принятой в этом языке форме. И тогда инициалы J.B.C. логично будет прочитать как Joseph Balsamo Cagliostro.

Вот только далеко не все думают, что Джузеппе Бальзамо и граф Калиостро — одно и то же лицо. Есть сторонники версии, что это совершенно разные персонажи. И биографии у них разные. Так считает, например, английский исследователь У.-Р.-Г. Троубридж, который в своей книге "Калиостро. Блеск и нищета Мастера магии" (1910) приводит довольно убедительные доказательства своей точки зрения. Как пишет о Калиостро Мэнли Палмер Холл," вне всяких сомнений, граф Калиостро является самым оболганным человеком в современной истории". У.-Р.-Г. Троубридж горячо отстаивает "доброе имя" графа Калиостро: " Подозрение, которое всегда внушали таинства и магия, сделало фантастическую личность Калиостро легкой мишенью для клеветы. Поэтому о нем сложилось превратное мнение и сведения, дошедшие до нас, так искажены, что узнать этого благородного человека трудно. Больше сотни лет его репутация раскачивалась на виселице бесславия, и всякого, кто пытался вынуть ее из петли, ждали проклятия. Его судьба была его славой. История его помнит не столько за то, что сам он сделал, сколько за то, что с ним сделали ".