Борис Григорьев: Скандинавия глазами разведчика

Времени до обеда было предостаточно, и мы пошли знакомиться с обстановкой, посмотрели на учебные корпуса, столовую, клуб, библиотеку, спортивный зал и спортивные площадки, обошли по тенистым дорожкам почти всю территорию и впечатлились её размерами и высоким деревянным забором, её со всех сторон окружавшим. И вдруг прямо под ноги нам упал футбольный мяч. Над забором показалась хулиганская мордаха какого-то местного хулигана Квакина и нахально потребовала:

— Эй вы, шпионы! Подайте-ка нам мяч!

Один из нас молча поднял мяч и перебросил его через забор. Квакин, не поблагодарив, исчез, и игра по ту сторону забора возобновилась. Мы пришли к единодушному выводу, что наша зашифровка оставляет желать лучшего. Но несмотря ни на что, она продолжала осуществляться по всем канонам жанра.

Нам всем присвоили псевдонимы, начинавшиеся с той же буквы, что и фамилии, и с этого момента мы вступили в круг посвящённых и стали играть в таинственную игру со своими таинственными правилами. Приходившие в адрес иногородних письма передавались руководителю учебного отделения, а тот уже раздавал их адресатам вложенными в конверты. Условия проживания в школе были казарменными, увольнения в город и домой случались раз в неделю по воскресеньям.

Времени на раскачку не было, и уже на следующий день начались занятия. Кроме специальных оперативных дисциплин, изучали страноведение, основы дипломатической службы, протокол и этикет, иностранные языки и политнауки. Учебное время делилось примерно поровну между спецдисциплинами и иностранным языком. Два месяца спустя мы в торжественной обстановке приняли присягу. ПГУ было военной организацией, и внутри её жизнь регулировалась воинскими уставами. Сотрудники разведки не носили форму и ходили в «партикулярном платье», общение между собой и с начальством было неформальным, но вместе с тем воинская дисциплина присутствовала, офицерские звания и оклады действовали неуклонно, приказы вышестоящего руководства не обсуждались, а принимались к исполнению.

Поскольку в моём дипломе уже значились два иностранных языка, я надеялся от изучения языка освободиться. Не тут-то было! Обнаружив владение мной третьим языком — шведским — на уровне трёх семестров, руководство школы поставило мне задачу довести эти знания до уровня восьми семестров. Приходилось «вкалывать», как и всем другим. Преподаватель шведского языка Надежда Афанасьевна Лукашина много сделала для того, чтобы поставленная задача была выполнена. Задним числом понимаю, что руководство 101-й школы поступило мудро, загрузив меня по уши учёбой и лишив почвы для возникновения дурных наклонностей.

Теоретические знания мы получали на лекциях и из учебных пособий, практические навыки приобретались на семинарах и отрабатывались на городских занятиях — зимой и летом. С каждым днём мы всё глубже погружались в дотоле неизвестный мир и всё больше проникались важностью нового ремесла. Романтические представления о сути разведывательной работы шокирующим образом разбивались о грубую прозаическую реальность. Мы поняли, что о белых перчатках нужно было напрочь забыть—так же, как об общепринятых принципах морали. На первый план выходило понятие государственной необходимости. Ей подчинялся и своеобразный кодекс чести разведчика-офицера.

Городские занятия требовали тщательной подготовки, которая проходила без отрыва от учебного процесса. Это, конечно, сказывалось на их качестве, потому что времени на изучение города и подбор нужных мест для встреч, проверочных маршрутов и оперативно-технических мероприятий совершенно не хватало. Приходилось жертвовать единственным свободным днём — воскресеньем.

На городских занятиях пришлось впервые почувствовать терпкий (при)вкус оперативно-разведывательной работы. Мы все играли в сотрудников с дипломатическим прикрытием. Нашими противниками выступали боевые бригады наружного наблюдения 7-го Управления КГБ, работавшие за иностранными разведчиками. В роли источников и агентов выступали приватные преподаватели — отставные полковники разведки. В соответствии с полученными теоретическими знаниями и условностями игры мы должны были получать от них информацию, склонять к сотрудничеству и «воспитывать» в нужном направлении, а они — оценивать наши действия и в зависимости от этого корректировать свои: разыгрывать роль жадных до денег «липачей», подсовывать заведомо недостоверную информацию, опаздывать и срывать встречи, саботировать выполнение поручений. Встречи с «источниками» проводились в ресторанах, в которых мы за свой счёт угощали их водочкой или вином, цыплятами табака и салатами оливье. После каждой встречи мы писали подробные отчёты, которые потом Пётр Игнатьевич сопоставлял с отчётами «приватов». Разборы были честными, справедливыми, нелицеприятными и исчерпывающими.