- Вспомнил, Иван Петрович. Не только вспомнил, но и обругал себя последними словами.
- За что?
- За то, что до сих пор не записал его.
- Значит, все же не вылетело из головы? Спасибо.
- А у меня из головы, когда и рад бы, чтоб вылетело, не вылетает!
- Так и должно, - сказал Ефимов, - голова только у дураков проходной двор. А у тех, кто поумней, - тупик. Как ни странно, но так; если человек умный - голова у него как тупик - все, что вошло, - там. Поэтому и говорю вам, берегите голову. Она не обмундирование. Новой - и рад бы - не выдам. Вся надежда на вашу б. у.
Лопатин рассмеялся неожиданности этого сравнения головы с предметами вещевого довольствия: б.у. - бывшая в употреблении голова!
- А вы не смейтесь, - без улыбки сказал Ефимов, - многих из вашего брата война уже списала с лица земли. В том числе на моих глазах. С тех, кого уже нет, - нет и спросу. А вам желательно остаться в живых и успеть подумать о войне не только за себя, но и за них. Поэтому и обругал вас за излишний риск. А случиться, конечно, может все, с любым из нас, в любое время. И случается. Наслышаны, как с месяц назад на соседнем фронте один из командармов погиб? Ехал из корпуса в корпус, шальной снаряд - и все. Водитель цел, адъютант цел, а его нет. А до этого империалистическую прошел, гражданскую, четыре года провел в местах не столь отдаленных, вернулся, этой войны три года отгрохал - и, пожалуйста, осколок с арбузное семечко из дальнобойного орудия за пятнадцать километров! Обмундирование получите утром. Остается пожелать вам доброго пути до самой Москвы.
Ефимов посмотрел на часы:
- Через пять минут буду занят другими делами. Завтра с утра тоже.
- Иван Петрович, на прощанье один вопрос. Как вы думаете, реальна в ближайшие дни Восточная Пруссия?
- Смотря о чем речь! Если о выходе к границе, он вполне реален, и даже - в ближайшие дни. Но скорей всего не у меня, а у соседа справа. Немецкий рубеж, который сейчас перед нами, полагаю, промежуточный. Основные, и не только нынешние, а и давние, рубежи - там, в Восточной Пруссии. И было бы странно, будь это иначе. Мы с вами, как уже взаимно выяснено, реалисты не только потому, что оба во время оно пребывали в реальных училищах, но и по взглядам на жизнь. Так вот, будьте реалистом, а не гимназистом и с Восточной Пруссией. Та пуля на излете, какой мы стали после полутора месяцев наступления, сегодня броню не пробьет, самое большее - сделает вмятину. А нам требуется - пробить! Навылет! Тут рукой подать и до Грюнвальда, и до Танненберга с его злосчастным Самсоновым, - тут не до шуток ни нам, ни немцам. У вас до сознания-то хоть дошло, где мы и кто мы сегодня? И что это означает для немцев - быв на Волге, быв на Эльбрусе, ныне, после трех лет войны, иметь нас на пороге Восточной Пруссии, где они некогда сами начали, сами избрали день, сами отсчитали срок шесть недель до Москвы? И не в министерстве пропаганды отсчитали, а в германском генеральном штабе. Вот что существенно! Вот о чем бы я написал на вашем месте, если б обладая временем и пером. Нынешний вызов в Москву соответствует вашим желаниям? - уже вставая, спросил Ефимов.
- Да, - сказал Лопатин. - По личным причинам очень нужно пробыть в Москве хоть несколько дней. Но причин вызова не знаю, и что новый редактор - не радует.
- По случайности с вашим новым редактором некогда, в двадцатом году, командовал на польском фронте соседними эскадронами, и был он тогда пригож, смел и превосходный наездник. Впоследствии слышал о нем, что окончил с отличием академию, даже две.
- Иван Петрович, а зачем нам в редакторы кавалерист, хотя бы и дважды академик? Чем кончалось, когда бывшие редакторы пробовали фронтами командовать, - мы с вами оба по сорок второму, по Керчи, знаем. Думаете, наоборот - лучше?
- Сего не ведаю, как и многого другого. - Ефимов снял пенсне и, положив его на стол, обнял Лопатина-. - Будьте живы и здравы. Если найдет блажь и напишете письмо, буду рад.
И добавил на "ты":
- Уходи через ту дверь - представлять тебя одному, второму, третьему недосуг.
И хотя они были ровесники, по-стариковски подтолкнул Лопатина рукой в спину.
Уже выходя из комнаты через заднюю дверь, которой он сначала не заметил, Лопатин услышал голос Ефимова;
- Прошу прощения, товарищи офицеры, что заставил вас ждать.
17
Василий Иванович, ворча себе под нос, натягивал над "виллисом" тент.
- Чем недовольны, Василий Иванович? - спросил Лопатин.
- Всем довольный. Дождь будет, - отозвался Василий Иванович. - Далеко лир - спросил он, увидев, что Лопатин сел на переднее сиденье.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу