Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

все-таки выставил пустоту подобных людей и вред

(хотя и не весь) от них для общества. Не его вина, если

вместо сатиры многим угодно было видеть апологию.

* Слухи, которые дошли до вас, не точны, и я должен сказать,

что считаю себя совершенно удовлетворенным ( фр. ) .

51

На святой неделе Лермонтов написал пьесу «Послед­

нее новоселье»; в то самое время, как он писал ее, мне

удалось набросить карандашом его профиль 55. Упо­

минаю об этом обстоятельстве потому, что из всех

портретов его ни один не похож, и профиль этот, как мне

кажется, грешит менее прочих портретов пред подлин­

ником.

Срок отпуска Лермонтова приближался к концу; он

стал собираться обратно на Кавказ. Мы с ним сделали

подробный пересмотр всем бумагам, выбрали несколько

как напечатанных уже, так и еще не изданных и соста­

вили связку. «Когда, бог даст, в е р н у с ь , — говорил о н , —

может, еще что-нибудь прибавится сюда, и мы хоро­

шенько разберемся и посмотрим, что надо будет

поместить в томик и что выбросить». Бумаги эти я оста­

вил у себя, остальные же, как ненужный хлам, мы

бросили в ящик. Если бы знал, где упадешь, говорит

п о с л о в и ц а , — соломки бы подостлал; так и в этом случае:

никогда не прощу себе, что весь этот хлам не отправил

тогда же на кухню под плиту.

Второго мая к восьми часам утра приехали мы

в Почтамт 56, откуда отправлялась московская мальпост.

У меня не было никакого предчувствия, но очень было

тяжело на душе. Пока закладывали лошадей, Лермон­

тов давал мне различные поручения к В. А. Жуковскому

и А. А. Краевскому, говорил довольно долго, но я ничего

не слыхал. Когда он сел в карету, я немного опомнился

и сказал ему: «Извини, Мишель, я ничего не понял, что

ты говорил; если что нужно будет, напиши, я все испол­

н ю » . — «Какой ты еще д и т я , — отвечал он. — Ничего,

все перемелется — мука будет. Прощай, поцелуй ручки

у бабушки и будь здоров».

Это были в жизни его последние слова ко мне;

в августе мы получили известие о его смерти.

По возвращении моем с бабушкой в деревню, куда

привезены были из Пятигорска и вещи Лермонтова,

я нашел между ними книгу в черном переплете in 8°,

в которой вписаны были рукой его несколько стихотво­

рений, последних, сочиненных им. На первой странице

значилось, что книга дана Лермонтову князем Одоев­

ским с тем, чтобы поэт возвратил ее исписанною; приез­

жавший тогда в Петербург Николай Аркадьевич Сто­

лыпин, по просьбе моей, взял эту книгу с собой для

передачи князю 57. Впоследствии, в 1842 году в Кремен-

52

чуге встретился я со Львом Ивановичем Арнольди *

и по просьбе его оставил ему на некоторое время

связку черновых стихотворений, отобранных Лермон­

товым в 1841 году в Петербурге. Не знаю, до какой

степени бумаги эти служили при прежних изданиях

его сочинений, в которых довольно и ошибок и пропус­

ков, тем не менее желательно, чтобы будущие издатели

сверили имеющиеся у них рукописи с находящимися

у названных мною лиц, которые, вероятно, из уважения

к памяти покойного поэта в том препятствовать не будут.

Только, ради создателя, для чего же все эти ученические

тетради и стихи первой юности? Если бы Лермонтов

жил долго и сочинения его, разбросанные по разным

местам, могли бы доставить материал для многотом­

ного собрания — дело другое; должно было бы соеди­

нить в одно место, в хронологическом порядке, если

угодно, все, что поэтом было издано или назначено

к посмертному изданию; в таком собрании действи­

тельно можно было бы следить за развитием и ходом

дарования поэта. Но Лермонтову, когда его убили,

не было и двадцати семи лет. Талант его не только

не успел принести зрелого плода, но лишь начал раз­

виваться: все, что можно читать с удовольствием из

написанного им, едва ли доставит материал и на один

том. Зачем же прибавлять к нему еще два, увеличи­

вать их объем, предлагая публике творения ниже по­

средственности, недостойные славы поэта, которые он

сам признавал такими и никогда не думал выпускать

в свет? Не следовало.

Таково мое мнение, — выражаю его откровенно.

Может быть, некоторые из Аристархов нашей литера­

туры и назовут меня отсталым старовером, не пони­