Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

тельное влияние на всю его будущность. Он был

дурен собой, и эта некрасивость, уступившая впослед­

ствии силе выражения, почти исчезнувшая, когда

гениальность преобразила простые черты его лица, была

поразительна в его самые юные годы. Она-то и решила

его образ мыслей, вкусы и направление молодого чело­

века, с пылким умом и неограниченным честолюбием.

Не признавая возможности нравиться, он решил соблаз­

нять или пугать и драпироваться в байронизм, который

был тогда в моде. Дон-Жуан сделался его героем, мало

того, его образцом; он стал бить на таинственность,

на мрачное и на колкости. Эта детская игра оставила

неизгладимые следы в подвижном и впечатлительном

воображении; вследствие того что он представлял из

себя Лара и Манфреда 2, он привык быть таким. В то

358

время я его два раза видела на детских балах, на кото­

рых я прыгала и скакала, как настоящая девочка,

которою я и была, между тем как он, одних со мною лет,

даже несколько моложе, занимался тем, что старался

вскружить голову одной моей кузине 3, очень кокетли­

вой; с ней, как говорится, шла у него двойная игра;

я до сей поры помню странное впечатление, произведен­

ное на меня этим бедным ребенком, загримированным

в старика и опередившим года страстей трудолюбивым

подражанием. Кузина поверяла мне свои тайны; она

показывала мне стихи, которые Лермонтов писал ей

в альбом; я находила их дурными, особенно потому, что

они не были правдивы. В то время я была в полном

восторге от Шиллера, Жуковского, Байрона, Пушкина;

я сама пробовала заняться поэзией и написала оду

на Шарлотту Корде, и была настолько разумна, что

впоследствии ее сожгла. Наконец, я даже не имела

желания познакомиться с Л е р м о н т о в ы м , — так он мне

казался мало симпатичным.

Он тогда был в благородном пансионе, служившем

приготовительным пансионом при Московском универ­

ситете.

Впоследствии он перешел в Школу гвардейских

подпрапорщиков; там его жизнь и его вкусы приняли

другое направление: насмешливый, едкий, ловкий —

проказы, шалости, шутки всякого рода сделались его

любимым занятием; вместе с тем, полный ума, самого

блестящего, богатый, независимый 4, он сделался

душою общества молодых людей высшего круга; он был

первым в беседах, в удовольствиях, в кутежах, словом,

во всем том, что составляет жизнь в эти годы.

По выходе из школы он поступил в гвардейский

егерский полк 5, один из самых блестящих полков

и отлично составленный; там опять живость, ум и жажда

удовольствий поставили Лермонтова во главе его това­

рищей, он импровизировал для них целые поэмы, на

предметы самые обыденные из их казарменной или

лагерной жизни. Эти пьесы, которые я не читала, так

как они написаны не для женщин, как говорят, отли­

чаются жаром и блестящей пылкостью автора. Он давал

всем различные прозвища в насмешку; справедливость

требовала, чтобы и он получил свое; к нам дошел из

Парижа, откуда к нам приходит все, особый тип, с кото­

рым он имел много с х о д с т в а , — горбатого Майё (Мауе-

ux), и Лермонтову дали это прозвище вследствие его

359

малого роста и большой головы, которые придавали

ему некоторым образом фамильное сходство с этим

уродцем 6. Веселая холостая жизнь не препятствовала

ему посещать и общество, где он забавлялся тем, что

сводил с ума женщин, с целью потом их покидать

и оставлять в тщетном ожидании; другая его забава

была расстройство партий, находящихся в зачатке,

и для того он представлял из себя влюбленного в про­

должение нескольких дней; всем этим, как казалось,

он старался доказать самому себе, что женщины могут

его любить, несмотря на его малый рост и некрасивую

наружность. Мне случалось слышать признания не­

скольких из его жертв, и я не могла удержаться от смеха,

даже прямо в лицо, при виде слез моих подруг, не могла

не смеяться над оригинальными и комическими раз­

вязками, которые он давал своим злодейским донжуан­

ским подвигам. Помню, один раз он, забавы ради,

решился заместить богатого жениха, и, когда все счи­

тали уже Лермонтова готовым занять его место,

родители невесты вдруг получили анонимное письмо,

в котором их уговаривали изгнать Лермонтова из своего

дома и в котором описывались всякие о нем ужасы.

Это письмо написал он сам 7 и затем уже более в этот