жении отзывалась его безотрадная, жаждавшая горя
фантазия 7.
* * *
Елизавета Михайловна Хитрово вдохновила мое
первое стихотворение: оно, как и другие мои стихи,
увы, не отличается особенным талантом, но замечатель
но тем, что его исправлял и перевел на французский
язык Лермонтов 8.
* Это по-пушкински ( фр. ) .
** Нет, это по-лермонтовски, одно другого стоит! ( фр. ) .

К. А. БОРОЗДИН
ИЗ МОИХ ВОСПОМИНАНИЙ
Сказать, что я был знаком с Лермонтовым, было
бы неточно, между нами существовала чересчур
большая разница в годах, чтобы можно было говорить
о знакомстве: мне только минуло тринадцать лет, когда
двадцатисемилетний поэт пал на дуэли; но мне приве
лось незадолго до его преждевременной, трагической
кончины видеть его два раза, слышать его разговор,
говорить с ним, и черты лица его, как и вся наружность,
остались навсегда запечатленными в моей памяти.
Покойная моя матушка была дружески знакома
с бабкой Лермонтова, Елисаветой Алексеевной Арсень
евой, урожденной Столыпиной. Нередко навещали они
друг друга, зимой чередовались вечерами с любимым
ими преферансом, были обе очень набожны, принадле
жали к одному приходу Всех Скорбящих, так как
Арсеньева жила на Шпалерной, а матушка — на
Захарьевской. Больше же всего сближали их материн
ские заботы, одной о своем внуке, а другой о своих
трех сыновьях, из которых младшим был я, учившийся
тогда в пансионе г. Крылова, при Петропавловском
училище.
Арсеньева, несмотря на свои шестьдесят лет, была
очень бодрая еще старуха 1, годами двенадцатью старше
моей матушки. Высокая, полная, с крупными чертами
лица, как все Столыпины, она располагала к себе свои
ми добрыми и умными голубыми глазами и была
прекрасным типом, как говорилось в старину, степенной
барыни. Матушка моя, недурно писавшая масляными
красками, имела дар схватывать сходство и сняла
с Елисаветы Алексеевны портрет, поразительно похо
жий. Он много лет сохранялся у нас в семье.
350
При такой близости знакомства моей матушки
с бабкой Лермонтова я десятилетним еще мальчиком
слышал подробности о ссылке ее внука на Кавказ за
стихи на смерть Пушкина, знал, что его вернули оттуда
и простили; прошло года два, и <���я> опять услышал
о ссылке его туда же за дуэль с Барантом. Все это
сопровождалось горем и слезами бабушки, делившей
их с моей матушкой, так же как радостное наконец
известие в начале 1841 года, что Лермонтову дали
отпуск в Петербург после того, как он был в экспедиции
с горцами, отличился там, и есть надежда, что его
скоро опять простят. Бабушка, усердно хлопотавшая
за своего ненаглядного Мишу, сияла счастием, и вскоре
моя матушка мне сказала, что он приехал; она его
видела.
В эту пору мне и самому уже захотелось его увидать;
я был уже в гросстерции, то есть в пятом классе
Петропавловского училища, и благодаря прекрасному
учителю русской словесности А. Т. Крылову, умевшему
вселить в учениках своих любовь к своему предмету,
знал множество стихов и в особенности Пушкина.
Товарищами моими по классу, сидевшими на одной
со мною скамейке, были два старших сына Н. А. Поле
вого, один из них знал наизусть всего «Онегина»,
и у нас с ним шло горячее соревнование. На Лермонтова
нам указывал Крылов, как на прямого продолжателя
Пушкина, не уступавшего ему в силе своего таланта,
и он предсказывал молодому поэту великую будущность.
«Хаджи Абрек», «Купец Калашников» и немало других
мелких стихотворений Лермонтова, разбросанных тогда
по различным изданиям, нам были знакомы, мы ими
восторгались и тоже заучивали. Понятно после того,
что, зная уже цену таланта Лермонтова, во мне с осо
бенною силою сказалось желание увидеть самого поэта.
Он рисовался в моем воображении чем-то идеально
прекрасным, носящим на своем челе печать высокого
своего призвания, и я стал приставать к матушке
с просьбою устроить так, чтобы я его мог увидеть. Она
с улыбкою отвечала мне, что это сделается само собою:
бабка, конечно, рассказала ему, насколько делила она
с нею свое горе, и пришлет его к ней благодарить.
— Но когда же он приедет? Вероятнее всего, что
Читать дальше