Константин Симонов - Так называемая личная жизнь

- Вчера я один ездил встречать. Нину Николаевну не брал с собой, только позвонил - Гурский мне телефон дал. А сегодня вместе поехали, потому что наверняка. Это вам повезло, что с их начальником тыла летели; в таких случаях они тут на месте все знают, не как с нами, простыми смертными, когда мы летаем. Позвонил им, заехал за Ниной Николаевной, и вышла встреча, я считаю, по первому классу - сам завгар за рулем! Нина Николаевна в момент собралась, по-военному. Подъехал, а она ужо внизу ждет! - улыбаясь добавил Лева, которого по молодости лет бескорыстно веселило, что их старого хрыча Лопатина сегодня встречала, обнимала и целовала на аэродроме эта не такая уж молодая, но все же сравнительно молодая и еще красивая женщина.

Лопатин вспомнил, как в сорок втором этот же Лева Степанов сочувственно смотрел на него, когда он принес ему заверить подписью и печатью свое согласие на развод с Ксенией.

- Вот вы меня сейчас подвозите, - когда они уже приближались к Пушкинской площади, сказал Петр Иванович, - а я вспомнил, как в сорок первом, зимой, ваш редактор рано утром сам приехал на этот аэродром и лично пристроил лететь под Елец, на Юго-Западный, вашего корреспондента. Я - к нему: "Товарищ дивизионный комиссар, помогите, мне тоже до зарезу нужно!" А он мне: "Вот когда перейдете к нам в "Красную звезду", товарищ Белянкин, на что заранее согласен, - тогда и буду вас в самолет сажать. А пока что позвоните вашему редактору, разбудите, пусть встанет с постели, сам приедет и вас устроит".

- Да, - сказал Лева Степанов, - это было в его духе. Теперь это у нас все в прошлом.

"Эмка" остановилась у Пушкинской площади, и Петр Иванович, уже вылезая, сказал Нике:

- Смотрите, не забудьте вы, а то он забудет: у него там в сидоре котелок с грибами. Пожарьте сегодня, до завтра - пропадут.

- Будет сделано, - сказала Ника.

- А котелок пусть возвратит. Котелок мой. Напомните ему.

- Обязательно напомню, - сказала Ника с той сближавшей их с Лопатиным обыденностью, словно это все само собой и разумелось.

Петр Иванович, закинув за плечи вещевой мешок, пошел через улицу Горького к "Известиям", а "эмка", один раз уже пропустившая зеленый свет, снова стояла перед красным.

- Сейчас мы вас подкинем, - сказал Лева Степанов Нике.

- А вы знаете, не надо. Поезжайте прямо в редакцию, раз вас редактор ждет, а я сойду и пойду, мне совсем близко. А ты позвони сразу, как освободишься, хорошо? И пропустите меня, а то я через вас не перелезу.

Они вылезли и пропустили ее.

- Только вот что, - сказала она, уже стоя на тротуаре. - Грибы мне дай с собой. Где они?

Лопатин послушно развязал мешок и отдал ей котелок Петра Ивановича.

- До свиданья. Спасибо вам большое за все, Лев Васильевич. И вам тоже спасибо, - кивнула она Капитонову и, взяв котелок и сумочку, не оборачиваясь, пошла своей, знакомой Лопатину, особенной быстрой походкой.

По лицу Левы было видно, как его подмывает спросить, действительно ли эта женщина выходит замуж за Лопатина, но Лева не спросил, удержался.

- Когда будете отдавать письмо домашним Василия Ивановича, - сказал Лопатин Капитонову, - объясните, что я сам на этих днях зайду, расскажу им про него.

- Что, подружились с ним за эту поездку? - спросил про Василия Ивановича Лева Степанов.

- Представь себе.

- Вы с ним или он с вами?

- Представь себе, и я с ним, и он со мной.

- По-моему, вы первый - во всяком случае, у нас в редакции.

- А наша редакция еще не весь свет, - сказал Лопатин.

Когда приехали в редакцию, оказалось, что редактора нет на месте: его неожиданно вызвали к начальству, но он уже звонил оттуда, спрашивал, не появился ли Лопатин, и сказал, что выезжает и будет через двадцать минут.

Эти двадцать минут ушли на хождение по редакционным коридорам, расспросы и разговоры о том, что же там, собственно говоря, произошло с Лопатиным и как именно он чуть не отдал богу душу. Один из спрашивавших поинтересовался, цел ли редакционный "виллис", будет ли на чем ездить Гурскому.

- Вот видишь, какой ты тип, - усмехнулся Лопатин. - Наш Капитонов тебе несколько раз по канистре бензина недодал, считал, что сам добудешь, - и он у тебя за это - уже казенная душа! А между прочим, эта казенная душа, цел ли "виллис", меня не спросила, спросила только, цел ли Василий Иванович. А ты, наоборот, не казенная душа, а инженер человеческих душ, не спрашиваешь про "виллис", а не про человека.

- Ну и ну, наш Капитонов, и вдруг про "виллис" не спросил! Согласись сам, что это удивительно!