Олег Иконников - Большая Медведица

Машинописный текст речевой информации с кассеты номер сорок шесть.

В контролируемом помещении двое продолжают ранее начатый разговор.

Г.: …ты где учился? Я говорю: «В школе номер сорок шесть, восемь классов не закончил» — общий смех. «Сколько судимостей?» — «Пятнадцать» — громко смеются. (Переключение). Пацаны про меня сказали, вор меня позвал, не могу я не поехать. Отвечайте за Читу вы, хоть ты один, мне-то какая разница, кто будет на положении. Что я, умнее, что ли стану, если буду ответственным. А у Культурного это аж болезнь. Я бы мог, допустим, объяснить разумно, что он плесень старая ни на хуй уже не способен, но зачем мне это. Ширма в городе нужна, вот пусть и шароебится у ментов на глазах, а так-то все равно я с Торопыгой все везу.

О.: Я сейчас на пятерке, на больничке, лежал, и этап с особого как раз пришел. Все они Культурного знают хорошо. Я, конечно, понимаю, что не имею права, но все же сказал им, что все беды у Пал Палыча только оттого, что он старый. Я его не обсуждал, я просто высказал свое мнение.

Г.: Ему это еще знаешь, когда крикнули? Когда он к пятерке подъезжал. Петя Свешник ему через забор кричит: «Тебе, плесень, давно на пенсию пора уходить». Культурный умного что ответить не нашел: «Я тебя еще на стометровке обгоню».

О.: Что теперь в городе будет? Хорошо, хоть Торопыга там остался. А этот Гоша, с которым ты в Комсомольск ездил, на тюрьме, что ли, сидит?

Г.: Да.

О.: А в какой хате?

Г.: В 170 или 15, я даже не помню, да он меня сейчас и не интересует.

О.: А Орла не осудили, не знаешь?

Г. — Клоуна-то этого, не окрестили еще. А что ты его вдруг вспомнил?

О.: По-моему, хороший парняга.

Г.: Какой, на хуй, хороший. Клоун натуральный. Я с ним первый раз встретился, когда у Иццы вместе с Торопыгой на свадьбе были в тюрьме. Мы с Толяном сидим скромно, перед кем блатовать-то, все свои. Публика — шпана, бабы наши. Орел заходит, футы-нуты, явление Христа народу. Ну, как же, положенец тюрьмы. Руку мне так тянет, с понтом я ее поцеловать должен и представляется: Юра, Орел”. Да и хуй с тобой, что ты Орел, ты человеком будь, а то витаешь в облаках. Но это хуйня. Я зажигалку на стол положил, так он ее, прикидываешь, ебнул. Потом нажрался, как порос и его в камеру под руки пацаны уволокли. Представляешь, положенец централа. Мы со свадьбы только вышли и сразу к ворам в Комсомольск рванули, менять надо такого положенца, правильно?

О.: Вместо Орла там, по-моему, Котельник теперь?

Г.: Не-е, Котельник уже после Дюхи встал и сразу, бык, накосопорил. Набухался и по пьяне пареньку одному грубанул, а с ним в хате Валера Поджиг был. Он естественно все видел и Котельника сразу уебал. Тот садится и две малявы катает. Одну на воров, другую — на меня с Торопыгой. Нам пишет: «Уебали ни за что, ни про что. Помогите, если не сможете, то вторую маляву ворам угоните». А в воровской мульке пишет: «Я, Котельник, пренебрег воровским», — и так далее. Представляешь, такое ворам пишет. Я думаю, сейчас воры прохлопают твою маляву и вынесут приговор — казнить тебя, гондона. Я эту мульку тормознул, не дал ей хода. В тюрьму сам отписал: «Одыбает Котельник и сразу вьебите ему по-человечьи в роговой отсек».

Г. и О. жалуются, что в тюрьме все почти отметают дубаки — продукты, сигареты, носовые платки. Г. рассказывает, что когда его возили домой на обыск, он едва успел взять у отца пачку сигарет.

Г.: Вышмонали на батиной хате пятьсот штук деньгами и два кольца рыжих. А кольца эти бабы Торопыгиной. Ну не бабы, так, трахал он одну матрешку.

О.: Он где в это время жил?

Г.: Он жил с Ольгой, да как жил, без ни хуя короче. А потом схлестнулся с Наташей. А та, с которой он раньше жил, пришла на хату, видит там эту Наташу и на почве ревности забирает у нее эти два кольца. Прийдешь, говорит за ними ко мне, одна только. Наташа Торопыге говорит: «Я не пойду забирать». А тому по хуй, он в трансе ходит, в штопоре.

О.: Горит что ли?

Г.: Но, забухал, скотина. Мы его в Северный на хату одну темную устроили, пусть думает, бухает, лишь бы в городе в таком виде не шароебился.

О.: Он пацан-то вроде путний. Не давайте ему гореть.

Г.: Как запретишь-то, Олега. Он — алкаш, понимаешь.

Переключение кассеты. Пауза.

О.: Они мне предъявляют заключение судмедэкспертизы и там черным по белому написано, что кровь, которую менты на «Акации» нашли и в брошенном микроавтобусе якобы принадлежит мне. Я им говорю — вот смотрите, мужики, видите, написано: не исключено, а это значит сомнение, правильно? А любое сомнение толкуется только в пользу обвиняемого. А то, что из гостиницы вынесли человека в маске, это ведь ерунда. Вы даже не знаете ведь, мужчина это был или женщина. Ну, а так-то менты до хуя конечно знают.