Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

По мнению Крэги, главными закоперщиками в этом неприятном деле были немцы, и нет причин сомневаться, что так оно и было. Однако охваченные ксенофобией полиция и судебные власти, осознавшие размах деятельности Зорге и знаюшие, что Вукелич был связан с английским посольством, несомненно, подозревали, что Редман мог иметь какие-то контакты с группой Зорге.

Можно сказать, что благодаря этому нерядовому эпизоду круги от дела Зорге распространились до самой следственной тюрьмы в Брикстоне, что расположена в южном пригороде Лондона, ибо в отместку за произвол и несправедливое заключение Редмана, британское правительство выделило из числа интернированных и поместило в камеру Брикстона пресс-атташе японского посольства в Лондоне Мацумото Каори [136] М-р Редман (ныне сэр Вере Редман) и м-р Мацумото вернулись со своими коллегами по посольству в родные страны в 1942 году. .

Но были, однако, еще несколько членов немецкой общины на Дальнем Востоке, которым пришлось испытать на себе самые неприятные последствия дела Зорге.

Полковник Йозеф Мейзингер прибыл в Токио в качестве полицейского атташе при германском посольстве в мае 1941 года. Вся его предыдущая карьера являет собой идеальный пример карьеры в полицейской системе Третьего рейха. Он сражался в «Freikorps» — независимом соединении командос, созданном в тревожные двадцатые годы, как для защиты восточных границ от поляков, так и для подавления коммунистической революции в самой Германии. Подобно Зорге, он был награжден Железным Крестом (Второй степени), когда в молодости воевал на фронте. В 1922 году поступил на службу в Баварскую полицию и примерно в то же самое время вступил в нацистскую партию. Похоже, что он был членом штурмовых отрядов еще до неудачного мюнхенского путча Гитлера 1933 года. Его официальная партийная карьера и продвижение по службе в полиции и СС, начиная с мая 1933 года, происходили одновременно и плавно. Рвение Мейзингера в преследовании гомосексуалистов и владельцев подпольных абортариев и в их вербовке создало ему специфическую репутацию.

В 1934 году Мейзингер недолго прослужил в штаб-квартире гестапо в Берлине, а вскоре после этого участвовал в десанте Гиммлера на Баварию и ликвидации Рема и его коричневорубашечников. В 1938 году он служил в Вене во время нацистского переворота в Австрии, после чего был назначен начальником партийных архивов, а потом вновь объявился в гестапо в Берлине. В октябре 1939 года его отправили в качестве начальника полиции безопасности в Варшаву, присвоив одновременно звание полковника СС.

Жестокость Мейзингера, достигшая кульминации во время службы в Польше, вызвала недовольство даже его закаленного и не менее жестокого начальства, и последовавшая в 1941 году полицейская миссия Мейзингера на Дальний Восток была, похоже, своего рода ссылкой.

Новая должность Мейзингера в Японии была создана в соответствии с положениями японо-германского антико-минтерновского соглашения от 1936 года, однако не входила в список дипломатических должностей. На бумаге обязанности ее обладателя были многообразны: тесная связь с японской полицией в борьбе с коммунистической деятельностью, обмен информацией о Коминтерне и советских шпионах, слежка за немцами, изгнанными в Японию и Маньчжурию, а также за всеми немцами на Дальнем Востоке, проведение в жизнь законов о чистоте немецкой расы в германской общине и решение вопросов безопасности в германском посольстве в Токио, включая и политическую благонадежность членов миссии.

На практике у полицейского атташе было не очень много работы. Японские власти не проявляли особого интереса к широкому сотрудничеству и обмену информацией. Слежку и в некоторых случаях разоблачение немцев можно было ограничить или расширить соответственно энергии и характеру самого атташе. Так предшественник Мейзингера, чтобы убить время, в основном занимался украшением посольства для официальных приемов и мероприятий.

Мейзингер прибыл на Дальний Восток без какой-либо специальной подготовки к своему новому назначению, и потому был очень зависим от переводчика посольства Хамеля, поскольку его личные контакты с японскими властями, как и первые месяцы его назначения в Японию, проходили в атмосфере скованности и принужденности, вызванных незнанием языка. Отношения же с послом были вежливы, но холодны, и одним из немногих веселых знакомых Мейзингера оказался знаменитый немецкий журналист Рихард Зорге.