Артем Тарасов - Миллионер

Пришлось назвать мою фамилию. Прямо в камеру. Прямо в присутствии иностранных журналистов.

— Да, что же сделаешь, победил Артем Тарасов, — констатировал свершившийся факт префект Музыкантский.

Это были самые последние свободные выборы в России, и я рад, что в них участвовал. Все последующие были уже ангажированы властью и деньгами.

Я это заявляю прямо и готов отвечать за свои слова.

Я стал депутатом Государственной думы первого созыва после революции. Да еще по Центральному округу Москвы, куда входили Моссовет, Кремль, Белый дом и еще девятнадцать иностранных посольств.

Но мне предстояло решать новую проблему — как вернуться в Москву из Англии, если я официально оттуда никуда не уезжал?

И я пошел в белорусское посольство в Лондоне. Меня там узнали и очень обрадовались.

— Вы, — говорят, — у нас второй, кто попросил белорусскую визу в Англии.

С этой визой в доминиканском паспорте я долетел сначала до Варшавы, там пересел на поезд Варшава — Минск. На следующий день меня встречали в Минске друзья на машине, к вечеру мы уже были в Москве. И никаких проблем.

Буквально сразу же мне опять позвонил Наум: надо поговорить! Я сказал, что согласен в любое время, и мы назначили стрелку в ресторане «Пиросмани», недалеко от Новодевичьего кладбища.

Малик был очень недоволен.

— Так дела теперь в России не решаются, — выговаривал он мне. — Нужна серьезная подготовка. Там обязательно будет стрельба.

В последнее я поверить не мог. Мы же не в Техасе, в самом деле! Я уже не знал той России, где находился… Куда ему до нас — мирному Техасу…

Малик Сайдуллаев, который тогда меня поддержал, спешно бросил клич ко всем лицам чеченской национальности, живущим в Москве. И вечером к ресторану «Пиросмани» стали подъезжать на джипах вооруженные до зубов люди. Заодно у нас был повод: отпраздновать мою победу на выборах в Госдуму.

Всего на моей стороне собралось не меньше сорока человек, причем многие друг друга вообще не знали, но на зов откликнулись сразу. Тогда, в 1993-м, за год до первой чеченской войны, организованность в рядах чеченцев была, несомненно, одним из главных факторов, с помощью которого они вскоре захватили контроль над московским бизнесом и криминальным миром. Воровские и бандитские группировки в Москве предпочитали с «чехами» не связываться и никаких дел с ними не иметь. Во-первых, у них не было принято держать данное слово. Как у арабских шейхов — сегодня сказал, а завтра передумал! А во-вторых, «чехи» стреляли сразу, в отличие от разборок, устраиваемых российскими бандитами.

Когда банда Наума увидела, какое количество джипов собралось у ресторана, они сразу все поняли, развернулись и уехали. Это было откровенное признание своего поражения. Я победил не только на выборах, но и «по понятиям». Больше со стороны Наума наездов не было никогда. Он чтил воровской закон.

Через несколько лет я чудом еще раз избежал ареста, уже после того, как мне отказали в регистрации на президентских выборах в 1996 году.

Тогда меня вместе с Галиной Старовойтовой выкинули из списка кандидатов в президенты. Ельцину усилиями Березовского и Чубайса создавалась платформа для безоговорочной победы на выборах. Мы могли бы со Старовойтовой отобрать у него существенное количество голосов. В этом случае появлялся реальный риск победы на выборах коммунистов под предводительством Геннадия Зюганова. Я все это понимал, но было очень обидно, что нас выбросили за борт с судна, которое еще стояло в порту.

После отклонения наших кассационных жалоб в Верховном суде России Старовойтова смирилась, а я пошел дальше. Собрал больше ста пятидесяти подписей депутатов Госдумы нового созыва о неконституционности решения Верховного суда России, не допустившего меня к участию в выборах, и подал иск в Конституционный суд об отмене результатов выборов Ельцина.

Эта жалоба в Конституционный суд, конечно, канула в вечность, хотя судьи просто обязаны были принять дело к рассмотрению. Я понял, что бороться цивилизованными способами в России стало невозможно, а от способов нецивилизованных меня удерживала совесть, да и просто не было достаточного количества денег.

Вскоре после обращения в Конституционный суд я узнал, что возобновлено мое уголовное дело. То самое, о контрабанде мазута, вновь закрытое в 1993 году и снова возобновленное уже в 1996-м! Причем узнал я об этом очень странным образом. Пришла ко мне милая журналистка Настя Ниточкина. Я с удовольствием отвечал на ее вопросы, а она меня вдруг спрашивает: