Соломон Штрайх: Ковалевская

Так от добродушной снисходительности к увлечению Софьи Васильевны «мужской» наукой семья Корвин-Круковских перешла к признанию ее необыкновенного дарования и права на занятия высшей математикой. Но чтобы дочь родовитого дворянина и крупного помещика училась в университете! Чтобы Софа посещала аудитории и лаборатории! вместе со студентами! Это не укладывалось в голове Корвин-Круковского.

Движение 60-х годов было, однако, сильнее феодальных предрассудков палибинского помещика.

Первой заявила отцу о желании уехать в Петербург, чтобы учиться в высшей школе, Анна Васильевна.

Все предварительное воспитание старшей Корвин-Круковской было таким, что деревенская жизнь ее совершенно не удовлетворяла. Она не любила ни гулять, ни собирать грибы, ни кататься на лодке. Одно лето пристрастилась к верховой езде, но больше из подражания героине какого-то романа. О занятии Анюты хозяйством не могло быть и речи: такое предложение показалось бы нелепым! и ей самой, и всем окружающим. Назначение старшей дочери Корвин-Круковских — царить на балах. «Нашу Анюту, когда она вырастет, хоть прямо во дворец вези. Она всякого царевича с ума сведет», — говаривал Василий Васильевич, разумеется, в шутку, а Анюта принимала эти слова всерьез.

Часто приходила Анна Васильевна к отцу и со слезами на глазах упрекала его за то, что он ее держит в деревне. Василий Васильевич большей частью отшучивался. Иногда он снисходил до объяснения и серьезно доказывал дочери, что в связи с упразднением, крепостного права обязанность каждого помещика жить в своей деревне. Бросить теперь имение значит разорить всю семью. После таких разговоров Анюта уходила в свою комнату и горько плакала. Зимние поездки в Петербург разжигали в девушке вкус к удовольствиям. Только втянется в столичную жизнь, возвращайся в Палибино: опять безлюдье, безделье, скука, скитанье целыми часами из угла в угол по огромным комнатам деревенского дома, чтение романов и романы в мечтах.

Порешила Анна Васильевна поступить в медико-хирургическую академию. Пришла к отцу и просит отпустить ее одну в Петербург — учиться. Василий Васильевич пытался обратить просьбу дочери в шутку. Анюта не унималась, горячо доказывала, что из необходимости родителям жить в имении не следует еще, что и ей надо запереться в деревне. Генерал рассердился и прикрикнул на дочь, как на маленькую: «Если ты сама не понимаешь, что долг всякой порядочной девушки жить со своими родителями, пока она не выйдет замуж, то спорить с глупой девчонкой я не стану!» Анюта сдалась, но отношения между нею и отцом стали очень натянутыми; взаимное раздражение росло с каждым днем. В семье был полный разлад.

Елизавета Федоровна страдала за дочь, но не знала, как помочь ей. В дело вмешался Малевич. До поступления в семью Корвин-Круковских он был учителем в семье мелкопоместного дворянина Псковской губернии, Ивана Егоровича Семевского. С одним из своих бывших учеников, офицером гвардейского пехотного полка, а затем учителем в кадетском корпусе, Михаилом Ивановичем, Малевич сохранил дружеские отношения, и молодой Семевский часто навещал Иосифа Игнатьевича в Палибине.

В 1861 году М. И. Семевский вышел в отставку с небольшим офицерским чином и занялся, главным образом, литературной деятельностью. Еще до того он напечатал в журналах несколько исторических статей, доставивших ему глубокое уважение Малевича. Последний решил, что 19-летняя мечтательная, поэтически настроенная дочь богатого помещика будет хорошей женой для Михаила Ивановича, имевшего очень скромное состояние, и постоянными рассказами об отличных качествах Семевского привлек внимание Анны Васильевны к своему воспитаннику. Елизавета Федоровна готова была помочь налаживавшемуся роману, ей хотелось вывести Анюту из тяжелой обстановки, создавшейся в Палибине.

Но если для пленения экзальтированной девушки достаточно было рассказов о демократичности М. И. Семевского и о его стремлении помочь нуждающимся, если Елизавета Федоровна относилась безразлично к общественному и материальному положению зятя, — была бы только Анюта довольна, — то генерала Корвин-Круковского такой жених прельстить не мог. Выход молодого офицера в отставку и желание его полностью отдаться литературе, которою, главным образом, занимались разночинцы и поповичи, — были в глазах богатого помещика доказательством совершенной непригодности Семевского к роли мужа для девушки из старинного рода.