Петр Борисов - Черным летом

Среди оставшихся в живых матюхинских командиров был еще совсем молодой человек по фамилии Муравьев. Во время облавы после «совещания» он был найден в одном из ближайших дворов в копне сена. Напряженное, бледное лицо выражало волнение и тревогу. Вокруг головы, по всей ширине лба, была небрежно, на скорую руку намотана повязка, стянутая узлом на затылке; на виске повязку пропитала кровь.

— Кто вас ранил? — спросил я его.

— Не знаю… Кто-нибудь из тех, кто стрелял в избе… Пустяки! Пуля по виску скользнула и оглушила, потерял срзнание. Поэтому и не сумел уйти в лес…

Я приказал оказать раненому первую помощь. Потом приступил к допросу.

На первых порах Муравьев держался дерзко.

— Я тамбовец, учился в реальном училище, — рассказывал он о себе. — Свою принадлежность к партии социалистов-революционеров признаю. Был у Матюхина адъютантом… Буду и дальше бороться против большевиков и продразверстки. Да что там говорить! Вы меня все равно расстреляете!

— Если вы не поймете своих ошибок и не раскаетесь в совершенных преступлениях, то, может быть, вас действительно расстреляют.

— Что привело вас в партию эсеров? — спросил Муравьева Николай Гажалов.

— Как что? — искренне изумился пленный и посмотрел на нас с удивлением: неужели вы этого не понимаете?! — Эсеры — партия революции и героического террора… Мы за созыв Учредительного собрания, за землю крестьянам…

— Каким крестьянам? — перебил я. — Есть бедняки, есть середняки, есть кулаки-мироеды… И помещики до последнего времени на земле сидели, только сами ее не обрабатывали. Кому дать землю? Вот главный вопрос в нашей борьбе за землю.

Муравьев замялся и потом неуверенно произнес:

— Допустим, всем… Об этом наши вожди знают.

— Если так, то вы, выходит, существа эсеровской программы не знаете… Или сознательно уклоняетесь от ответа на мой вопрос. И вот, не понимая программы эсеров, целей их борьбы, вы проливаете кровь народа…

Муравьев молчал… Я чувствовал, что передо мною сидит честный, но вконец запутавшийся человек. Это о таких молодых эсерах говорил в свое время В. И. Ленин, что у них теоретическая каша в головах и отсутствие революционной последовательности в сердцах.

— Программа эсеров — это, по существу, программа кулацкая, программа помещиков и капиталистов… Земля, за которую вы боретесь, уже передана Советской властью бедняку и середняку. А продразверстка отменена на Тамбовщине еще в феврале. Большевики помогут крестьянам сорганизоваться в коллективные хозяйства, помогут лошадьми и сельскохозяйственным инвентарем.

Пленный сидел с поникшей головой, охваченный сомнениями и новыми мыслями.

— Когда мы получили приказ начальника штаба Эктова, — проговорил он, — почти никто из нас не сомневался. Я первый поверил, что вы действительно идете на соединение с нами с Дона и Кубани. Вас, руководителей, трудно было раскусить. Но как рядовые бойцы не выдали вас, не проговорились, это для меня непостижимо!

— На последний вопрос я вам отвечу… В чем разница, спрашиваете вы, между вами и нами и почему красноармейцы не выдали наших планов?.. Когда мы ликвидировали вашу головку — командиров, вся ваша часть от первого удара разбежалась, и случилось так потому, что ее не связывала идея; это был просто обманутый и запуганный народ. И хотя наш отряд начал бой без старших командиров, но красноармейцы знали и понимали свою задачу, вели бой по собственной инициативе. Красная Армия спаяна коммунистическими идеями, и каждый красноармеец знает, за что он борется, чьи интересы защищает.

Муравьев смотрел на меня широко открытыми глазами. Когда я кончил, у него вырвалось восклицание:

— Вы, большевики, добьетесь своего! Я это допускаю…

— Сделайте еще один шаг, — сказал я, улыбнувшись, — признайтесь чистосердечно.

Позже я узнал, что Муравьев, отправленный нами в Тамбов, в штаб командования Красной Армии, за откровенное раскаяние был помилован.

Утром, когда раннее июльское солнце уже поднялось над горизонтом, мы решили созвать крестьян Кобылинки на митинг. Красноармейцы пошли по деревне, от избы к избе, и стали приглашать жителей на сходку. Вскоре напротив дома, где стрельба недавно закрыла «совещание» о походе на Москву, собралось свыше ста человек. Крестьяне стояли молча, смотрели на нас настороженно, с опаской.

Я взобрался на тачанку и открыл митинг.

— Товарищи крестьяне! Мы — бригада Котовского… Последние силы антоновцев, которыми командовал Матюхин, нами сегодня полностью разгромлены, а командный состав их — уничтожен. Мы понимаем, какая тяжелая судьба выпала на вашу долю в последние годы, какие беды навлекли на ваши головы антоновские повстанцы. Вы потеряли покой, потеряли возможность мирно трудиться. Многие лишились домов, скота. Мятежники забирали у вас последние остатки хлеба… Но теперь пришел конец всему этому! Антоновцы много лгали вам на Советскую власть. Они даже скрыли от вас, что товарищем Лениным еще в начале этого года снята продразверстка с тамбовских крестьян. А позднее партийный съезд большевиков заменил продразверстку продналогом. Это дает вам возможность, после сдачи продналога государству, оставить хлеб у себя и распоряжаться им, как вы захотите… Я обращаюсь к вам: сейчас же выдайте всех попрятавшихся в деревне бандитов, которые не хотят добровольно сдаться нам с повинной. От нас они все равно не уйдут, мы вместе с вами начнем прочесывание деревни. Те же, кто добровольно сдадутся с оружием и конем, — тех мы помилуем.