Анатолий Левандовский: Робеспьер

Вопрос о частице «де» взволновал двух юных воспитанников коллежа далеко не случайно: это была сама жизнь.

Франция «старого порядка» веками оставалась государством привилегий.

Те, кто имел перед своей фамилией частицу «де», назывались «благородными»; все остальные причислялись к «податным».

«Благородные» были хозяевами страны. Составляя менее одного процента населения Франции, они владели двумя третями всей земли и были почти полностью свободны от налогов и повинностей в пользу государства. Абсолютная монархия зачисляла их в два высших привилегированных сословия: духовенство и дворянство.

Все остальные девяносто девять процентов французов входили в состав третьего, податного, сословия.

«Духовенство служит королю молитвами, дворянство — шпагой, третье сословие — имуществом». Эти слова не раз слышал Максимилиан из уст своих школьных наставников. Так говорила старая юридическая формула, скорее остроумная, нежели верная. В действительности основная функция третьего сословия заключалась в том, чтобы обслуживать и содержать два первых, а королевская власть регулировала отношения между ними, обеспечивая привилегированных всеми жизненными благами и создавая им исключительное положение в стране.

Максимилиан Робеспьер всегда будет верным сыном третьего сословия. Он встанет в первой шеренге борцов за политические права податных. Пройдет время, и он с презрением отбросит от своей фамилии частицу «де», казавшуюся ему столь привлекательной в годы юности. На многое, очень многое откроет ему глаза учитель.

Учителем был Жан Жак Руссо. С его сочинениями Максимилиан впервые познакомился в стенах коллежа Людовика Великого.

Учебные программы коллежа, находившегося в руках католического духовенства, строились так, чтобы по возможности ограждать воспитанников от веяний современности. Главное место уделялось изучению классической античной истории и литературы, выучиванию наизусть трудных латинских и греческих текстов. Беспечный Камилл зевал, чертыхался и получал плохие баллы. Прилежный Максимилиан, как и в Аррасе, учился с жаром, до самозабвения. Он умел находить в книгах и рассказах учителей то, что пропускали другие. Его увлекали примеры свободолюбия и героизм античных граждан. Афины, Спарта, Рим… В особенности Рим… Братья Гракхи, бесстрашный Брут, Спартак… Какие люди! Какие дела!

Один из преподавателей, аббат Эриво, весьма благоволивший к Максимилиану, поддерживал его увлечение античностью и даже прозвал его «Римлянином». Почтенный аббат мечтал вести своего пылкого ученика по спокойной стезе греко-латинской филологии.

Не тут-то было! Вскоре Максимилиан взялся за философию, и античность отошла сразу же на второй план.

Теперь его вниманием всецело завладели просветители — прогрессивные французские мыслители второй половины XVIII века.

Задолго до того, как революция началась на деле, она уже совершалась в умах. Третье сословие, борясь за свои права, выдвинуло целую плеяду замечательных философов, публицистов, писателей, ученых, которые дали человечеству идеи, подорвавшие авторитет всех устоев старого мира: его религию, его Дюраль, его учреждения.

Монтескье и Вольтер, Дидро и Гельвеций, Тюрго и Кене, Мабли и Морелли — все эти и многие другие выдающиеся деятели эпохи Просвещения, несмотря на различия в своих взглядах, несмотря на ожесточенные споры, которые подчас они вели друг с другом, в целом представляли передовую, прогрессивную идеологию подымавшейся буржуазии и широких масс тружеников.

Особенно выделялся по силе своей популярности великий поборник идеи равенства и народного суверенитета женевский гражданин Жан Жак Руссо. Его читала и знала вся Франция. Он был кумиром и властителем дум всех передовых слоев общества и в особенности молодежи.

Удивительно ли, что идеи просветителей проникли в коллеж? Удивительно ли, что сочинения прогрессивных философов стали основной духовной пищей Максимилиана?

Наставники сосредоточили против крамольных идей новой философии весь убийственный огонь своих проповедей. Добрый Эриво приложил немало стараний, чтобы отвратить интерес Максимилиана от «нездоровых» веяний. Все оказалось напрасным. От Монтескье и Вольтера юный Римлянин перешел» к Руссо, и последний завладел им целиком, без остатка.

Ночь. В дортуаре слышится мерный храп. На маленьком столике у кровати одиноко мерцает тусклый глазок свечи. Свеча загорожена с трех сторон, чтобы ее свет падал только на истрепанные странички в руках Максимилиана. Он жадно читает.