Михаил Ребров - Советские космонавты

Последние секунды. Самые последние. Вспомнились слова Главного: «Если космонавт чувствует перед полетом в космос, что идет на подвиг, значит, он не готов к полету». Вихрем пролетел в голове порядок операций при старте, взгляд еще раз обежал приборы, надписи на горящих табло. Доложил на пункт управления:

— К полету готов...

Он пробыл в космосе сутки, точнее, 25 часов 18 минут, отсчитав по космическому спидометру 700 тысяч километров. Это была новая веха в развитии космонавтики, важный этап в пауке. О споем полете он докладывал нашим академикам, рассказывал ученым Америки, Югославии и ГДР, студентам Рангуна и Джакарты, докерам Хайфона и рабочим Турина...

Поездки, встречи... Он стал членом редакционной коллегии журнала «Авиация и космонавтика», его избрали президентом Общества советско-вьетнамской дружбы. Было мною дел — трудных и простых, интересных и неинтересных, но, главное, необходимых. И никогда не покидала мысль, что нужно учиться.

Он пошел в Военно-инженерную академию, знаменитую «Жуковку». С жадностью набрасывался на задачи, выбирая посложнее. Курсовые проекты делал не «по образу и подобию», а находя собственное, оригинальное решение. Потом были защита дипломного проекта и новая работа. Правда, кабинетная. Как и прежде, много времени отнимали общественные дела, командировки. Но неба он не забыл. Оно снова и снова звало его к себе.

Как-то, находясь в Звездном, я долго беседовал с ним. Сквозь пелену дождя проглядывали белые стволы берез. Собственно, я слушал — говорил он. О жизни, о счастье, о научных и технических проблемах, которые будут решены космонавтикой уже в XX веке, о стихах Расула Гамзатова и Маяковского и о многом другом.

— Скажи, Герман, а как ты представляешь свою работу дальше? Тебе не хочется стать, скажем, конструктором или ученым?

— Никогда об этом всерьез не задумывался. Впрочем, плох тот солдат... — Потом, подумав, добавил: — Моя жизнь — небо...

— Ну а если станешь первоклассным летчиком-испытателем или испытателем ракетопланов, ты будешь считать, что достиг цели в жизни?

Улыбнувшись, он ответил:

— Кто-то из мудрецов сказал: «Если я достиг цели жизни, то зачем тогда жить дальше?» А у поэта Кайсына Кулиева есть такие строки:

Люди, не можем достичь мы предела,

Лучшее слово и лучшее дело

Все еще впереди, все еще впереди.

Не подводите пока что итога.

Самая лучшая в мире дорога

Все еще впереди, все еще впереди...

После того вечера мы долго не встречались. Он уехал из Москвы. Уехал туда, где в стороне от оживленных воздушных дорог учат летать самолеты. Он летал, поднимая ввысь крылатые машины, — днем и ночью, в непогоду, в штормовое ненастье. Заставлял их «ходить» на предельных режимах, пробовал в критических ситуациях, испытывал в условиях помех, и не было конца упоению скоростью и высотой. Теперь это был другой Герман Титов — не мальчишка, страстно влюбленный в непокорное небо, а летчик-инженер, строгий к себе и к машинам, которые попадали в его руки, скупой на оценки, дотошный.

Трудно ли было? За всю историю авиации (а ей уже под сотню) у летчиков не было легкой работы. Она всегда была по плечу только смелым, тренированным, закаленным. Современные же скоростные и высотные машины требуют мгновенной реакции, умения молниеносно анализировать и делать выводы, не терять голову даже в самых критических ситуациях.

Герой Советского Союза летчик-космонавт СССР Герман Степанович Титов принадлежит именно к таким людям.

Месяцы складывались в годы. Как и самолеты, на которых он летал, они с неумолимой последовательностью и быстротой один за другим скрывались вдали. Только самолеты уходили в авиационные части, а вот годы... Гуще разбегались морщины на лице, глубже становились суждения. Во всем остальном он остался прежним — энергичным, неугомонным. Скажу только, что Титов получил в ту пору право летать на всех серийных сверхзвуковых самолетах, как обычных, так и с изменяемой в полете геометрией крыла. Вместе с этим он получил и квалификацию летчика-испытателя.

Кто видел юбилейный фильм об авиационных и космических достижениях СССР, наверное, помнит кадры, снятые в небе над Домодедово, — филигранный пилотаж сверхзвуковых машин. Одну из них вел командир «Востока-2».

Он никогда не переоценивал свои силы, возможности. Он убежден, что ошибка в оценке своих сил может стать трагедией в жизни человека. Быть может, поэтому он снова временно оставил небо. Почему? Надо было опять учиться. Командование направило его на учебу в Военную академию Генерального штаба имени К. Е. Ворошилова.