Елена Первушина - Тургенев и Виардо. Я все еще люблю…

Иван Тургенев. Фотохудожник Андрей Деньер. 1859 г.

B субботу мы слушали «Капулетти» в театре Лам-лей, где пели г-жа Пароди и г-жа Фриццолини. Какая плохая музыка! Какая пустота! как я могла согласиться петь это, правда, живость действия мешает трезво судить о произведении, а я слушала его впервые, не принимая участия. 3-й акт Беллини далеко не равноценен тому же у Ваккаи, жалким и рабским подражанием которого он, тем не менее, является. М-ль Пароди, хотя и считается ученицей г-жи Пасты, актриса самая заурядная, а что до г-жи Фриццолини, снискавшей себе столь громкую славу… Один раз она дала петуха, вот и все. Я еще не слышала «Бури». Ho, кажется, кроме Лаблаша, ничего примечательного в ней нет. To есть, я хотела сказать, кроме остатков колосса. Знаете ли, я превосходно устроилась с жильем. Давненько у меня не было такого уютного уголка. Мы располагаем двумя смежными комнатами – большой и маленькой. Разумеется, я выбрала себе маленькую. Поскольку дверь между ними огромная, поперек я поставила пианино, и с обеих сторон осталось еще довольно места для свободного прохода, письменный стол стоит прямо посреди комнаты. Слева окно, выходящее в красивый, заросший кустарником двор, но я оставляю жалюзи все время опущенными, чтобы не быть на виду у прохожих. Кроме того, я нахожу полусвет вполне подходящим для чтения и письма и более спокойным для глаз, чем тот резкий свет, который вам будто нехотя посылает это оловянное небо. Передо мной против стены стоит диван с двумя стульями по краям и два маленьких столика с цветочными горшками, справа от меня – пианино, а за спиной – камин, уставленный полными свежих цветов вазами; подле камина, слева от меня – стол с огромной китайской вазой, а справа – этажерка для нот. По обе стороны от окна висят два красивых китайских портрета – в комнате есть еще три гравюры, из которых одна изображает прекрасного юношу, лежащего на скамье, играющего с собакой и как будто не обращающего ни малейшего внимания на бедную девушку, прислонившуюся к стене, которая стоит, опустив руки, и кажется полностью поглощенной немым созерцанием бездушного красавца. Бедняжка, представляю, как сильно она должна страдать! Ha другой гравюре изображен молодой человек в тюрьме, несомненно, осужденный, поскольку он сидит, обхватив голову руками и отвернувшись от молодой девицы, возможно, его возлюбленной, которая пришла утешить отверженного обществом, но любимого ею человека, смерть которого убьет ее. Bo всем этом у женщин хорошие роли. Третья гравюра незначительна. Юная парочка у колодца. Молодой человек, похоже, делает честное предложение, которое глупышка с сожалением отвергает, только почему она его отвергает? Он выглядит гораздо умнее и лучше ее.

Вдобавок еще два безобразных апостола, подвешенные возле зеркальной рамы. Над камином висят ковры, два маленьких красных корана, а мой письменный прибор довершит описание уголка, где я провожу все свое время.

Мне здесь хорошо, я нахожу, что здесь не так затруднительно размышлять, как это иногда случается в других местах. Это как хороший background [32]в картине, на котором можно делать что пожелаешь и который подходит ко всему. Я бы не хотела знать фона, на котором вы не смотрелись бы выгодно, он был бы мне отвратителен, я от него наверняка сделалась бы больной, потому что для меня быть несчастной и больной – одно и то же – стоит мне огорчиться чем-либо, здоровье мое расшатывается и я становлюсь ни на что не годной. Если вы полагаете, что ваш отъезд подействовал на меня благотворно, вы очень глубоко заблуждаетесь. Добрая леди Монсон передает вам самые горячие пожелания, она искренне любит вас, как все, кто вас знает. Луи должен написать вам несколько строк в моем письме. Завтра я начну другое письмо. До свидания, мой добрый, дорогой Тургенев, пишите мне часто понемногу, каждый день, как и раньше. Я расцениваю это ваше отсутствие подобно тем, что случались с тех пор, как мы знакомы. Мужайтесь, будьте здоровы, и пусть память и привязанность ваших друзей сопровождают вас повсюду, вместе с благословениями, о которых они молят Бога за вас.

Полина Виардо.

3 июля

Мне не хочется, мой дорогой друг, чтобы первое письмо, которое вы получите в России, пришло без моего привета. Это письмо, несомненно, застанет вас в Петербурге. Ho я надеюсь, что уже второе найдет вас подле вашей матушки и к тому времени вы уже займетесь вашими семейными делами. Если ваш брат не совсем меня позабыл, напомните ему обо мне. Вы приедете туда как раз к началу охоты, и малышка Диана преподаст урок всем окрестным собакам как в охоте на глухарей, так и на куропаток. Это бедное создание, истинный друг, – живое напоминание, которое должно быть вам по душе, собака напоминает о верных друзьях. Что до меня, то я, чтобы терпеливо дожидаться освобождения из Англии и наших сентябрьских охот, тружусь над завершением моей книги, в которой все время нахожу что-нибудь, требующее переделки. Надеюсь все же закончить ее до каникул и выслать вам в течение зимы два тома истории. Вы прочтете их с интересом и к сюжету, и к автору. У вас будет, наконец, время поработать и возвеличить свое имя. Скажите нам, по крайней мере, заглавие и жанр ваших будущих творений.