Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь

Вернувшись в Москву летом 1922 года, они снова сняли дачу в Пушкине. Рядом с ними поселился Александр Кра — снощеков. Он недавно вернулся из Америки, куда бежал после неудачи революции 1905 года, был назначен Лениным президентом Дальневосточной республики, но теперь работал в Москве председателем промбанка и заместителем наркомфина. С женой он жил раздельно и отдыхал в Пушкине со своими детьми — Луэллой и Женей. Краснощеков влюбился в Лилю, но она поначалу отшучивалась. Он был влюблен всерьез, и Маяковский все мрачнел и мрачнел. Вскоре, однако, Лиля ответила на чувство Александра Михайловича, и у них начался роман. Брик был хладнокровен, как всегда. Близкие иногда видели Маяковского бурным, Лилю в слезах, но никогда никто не видел, чтобы Брик потерял контроль над собой.

Когда ЛЮ в 1922 году наконец дали визу в Лондон, где работала ее мама, туда приехала Эльза из Парижа, и вечерами они с ней ходили танцевать в дансинги — это было тогда модно. Маяковский, узнав про это, страшно помрачнел, понимая, что не танцуют же они «шерочка с машерочкой». Действительно, Альф — белокурый молодой человек, лондонец, служащий переводчиком в АРКОСе, — так усердно учил их танцевать модный фокстрот, что вскоре Лиля ответила взаимностью на его любовное признание.

Из Лондона она писала своей приятельнице Рите Райт, что ходит по музеям, в театры и дансинги, что снова влюбилась в Кранаха и Тициана. Что счастлива своей независимостью и тем, что «здесь нет никаких футуристов». До Маяковского дошла эта фраза (хотя она просила ее скрыть), он расстроился и сказал: «Да, она рада освободиться от меня». Но это было несправедливо, Лиля написала эту фразу «ради красного словца» — только что она занималась в Риге футуристическими изданиями (и еще будет ими заниматься) и дальше будет дружить с футуристами.

Еще будучи в Риге, кроме подробных отчетов об издательских делах, она, зная продовольственные трудности в Москве, слала продуктовые посылки Маяковскому,

Ьрику, домработнице Аннушке, Леве и Рите. Овсяную кашу и рецепт, как ее готовить, чай, сахар, консервы. В Лондоне покупала им материю и подкладку на костюм, а Аннушке на юбку. Была очень заботлива, подбирала подходящие цвета и размеры и возмущалась, что «дорогие зверики» не пишут — получили ли? Она переписываюсь с Краснощековым конфиденциально, через Риту. В сентябре 1923 года Краснощеков был арестован по обвинению в злоупотреблении служебным положением. Когда Краснощеков сидел в тюрьме и Лиля была уже в Москве, она навещала его в тюремной больнице (вспышка туберкулеза) — такие еще были вегетарианские времена. Она взяла в семью его четырнадцатилетнюю дочь Луэл — лу, которая жила у нее, пока он был в заключении, и с которой она была близка до конца своей жизни.

Пока Лиля была в Лондоне, Маяковский и Брик собрались отдохнуть на немецком курорте Бад-Киссинген, но не получили вовремя визу. Получив ее с опозданием, они отправились в Берлин, куда из Лондона приехали к ним Лиля и Эльза.

Лиля мечтала показать Маяковскому город, музеи, походить по театрам. Но он вызвал ее досаду тем, что никуда не хотел ходить, не выходя из номера, играл в карты с русскими знакомыми, которых тогда в Берлине была уйма, и, по ее словам, спускался лишь в цветочный магазин, который находился внизу отеля «Курфюрстен — дам», где они все жили. Там он покупал уйму цветов прямо с вазами, и посыльный относил их наверх Лиле. В Германии была инфляция, марка ничего не стоила, и они с русскими червонцами (которые тогда были конвертируемыми) оказались богачами. Брик читал доклады на немецком, лекции в Академии нового искусства, они с Лилей многое видели и рассказывали Маяковскому. Эльза, возмущенная бесконечными картами Маяковского, съехала из отеля.

Лилю возмущали и карты, и обильные, долгие обеды в ресторанах с компаниями. Но не все было так просто: следует учесть, что они приехали из голодной страны, что Маяковский был крупный мужчина с хорошим аппетитом, что карты всю жизнь давали ему разрядку, что он не знал языка, и из-за этого многие «мероприятия», куда его заманивала Лиля, казались ему неинтересными (например, театры) и т. д. Кроме того, каждый день он писал, или выступал, или имел дела с издателями, встречался с Эренбургом и Шкловским, от которых узнавал о московских новостях, был занят с Лисицким проектом издания «Для Голоса» и ездил на неделю в Париж для деловых переговоров с Дягилевым. Что же удивительного, что отдыхал он за покером или съедая пять порций компота в ресторане, а не сидя в театре, где он не понимал ни полслова?