Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь

«Это было нападение, Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты — буквально. И хотя фактически мы с Осипом Максимовичем жили в разводе, я сопротивлялась поэту. Меня пугали его напористость, рост, его громада, неуемная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Володя влюбился в меня сразу и навсегда. Я говорю — навсегда, навеки — оттого, что это останется в веках, и не родился тот богатырь, который сотрет эту любовь с лица земли.

Не смоют любовь ни ссоры, ни версты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемля торжественно стих строкоперстый,

клянусь —

люблю

неизменно и верно!

Когда мы познакомились, он сразу бросился бешено i;i мной ухаживать, а вокруг ходили мрачные мои по — к нонники, и, я помню, он сказал: «Господи, как мне нравится, когда мучаются, ревнуют…»

Однажды он попросил рассказать ему об ее свадебной ночи. Она долго отказывалась, но он так неистово настаивал, что она сдалась. Она понимала, что не следует говорить ему об этом, но у нее не было сил бороться с его настойчивостью. Она не представляла, что он может ревновать к тому, что произошло в прошлом, до их встречи. Но он бросился вон из комнаты и выбежал на улицу, рыдая. И, как всегда, то, что его потрясало, нашло отражение в стихах. «Вино на ладони ночного столика» — это из «Флейты»: ее мать поставила шампанское на столик в спальне в первую их ночь с Осей.

По письмам Маяковского и Эльзы той поры, когда он уже увлекся Лилей, видно, что разрыв прошел нелегко для Эльзы. Письма свидетельствуют о том, что чувства Эльзы еще не остыли, она ревнует и досадует:

«…Сердечные дела мои все по-старому: кто мне мил, ему я не мила, и наоборот. Уже отчаялась в возможности, что будет по-другому, но это совершенно не важно».

«…А ты мне еще напишешь? Очень бы это было хорошо! Я себя чувствую очень одинокой, и никто мне не мил, не забывай хоть ты, родной, я тебя всегда помню и люблю».

«…Я на белом свете никого не люблю, не умею, должно быть, ты вот очень счастливый… К тебе у меня такая нежность, а все-таки мне так мертво и тихо. Хорошо бы на некоторое время совершенно потерять способность ощущать, сознавать, почти как бы спать. Хорошо бы! Тебя целую крепко, крепко».

«…Мне обязательно хочется тебя повидать! Я что-то такое чувствую в воздухе, чего не должно быть, и все время мысль о тебе у меня связана с каким-то беспокойством».

«…Жду тебя с нетерпением, люблю тебя очень. А ты меня не разлюбил? Ты был такой тихий на вокзале… Целую тебя, родненький, крепко, крепко».

«…Как у тебя там все? Жду тебя очень, неужели не приедешь? Напиши хоть, что любишь меня по-прежнему крепко. Целую тебя, милый, много раз».

И так из письма в письмо.

Но ЛЮ с детства умела влиять на сестру и подчинять ее своей воле. И Эльза не порвала ни с Лилей, ни с Владимиром Владимировичем, а, страдая и досадуя, подчинилась «обстоятельствам» и сохранила с Маяковским прекрасные отношения до конца его дней. А до конца своих дней — восторг перед его поэзией, который она испытала еще в ранней юности.

Маяковский ухаживал за Лилей бурно, безоглядно. Ему нравилось и то, что перед ним была дама, женщина другого круга — элегантная, умная, воспитанная, до конца непознаваемая, с прекрасными манерами, интересными знакомыми и лишенная всяких предрассудков. Когда ей хотелось, то «светскость» она приглушала ироничной бо — гемностью: и эксцентричными клетчатыми чулками, и расписной шалью с лисьим хвостом, и варварскими украшениями — смотря по настроению. Непредсказуемость была у нее в крови. Она была начитана не меньше Бурлюка, который был для него авторитетом, и в дальнейшем таким же авторитетом станет для него Лиля.

Они ездили на острова, ходили гулять по Невскому — двое молодых и красивых, она меняла яркие шелковые шляпы, которые тогда были в моде, он же при бабочке и с тростью. Она заказала ему элегантную одежду и послала его к дантисту, ибо зубы его с юных лет были не в лучшем состоянии. Узнав об этом, Сонка запоздало взревновала, ибо нравился он ей с теми зубами, что были у него раньше, и то, что Лиля сумела преобразить его, вызывало в ней досаду.

Однажды они гуляли возле порта, и Лиля удивилась, что у кораблей из труб не идет дым.

Они не смеют дымить в вашем присутствии.

Они встречались каждый день и стали неразлучны, мо его чувства доминировали. Лиля же была спокойнее и умела держать его на расстоянии, от которого он сходил i ума. Она любила его, но не без памяти. Он скоро стал нить ее Лилей и на «ты», а она долго обращалась к нему ни «вы» и звала по имени и отчеству, соблюдая «пафос дистанции». Она была то нежна с ним, то отчужденно — холодна, и Маяковскому казалось, что Лиля околдовала его, вселила в него безумие. Он отвечал на все ее перепады отчаянием и стихами, которые приводили ее в восторг: