Сергей Снегов - Норильские рассказы

Ровно в четыре из селектора вынесся густой директивный басок:

– Большой металлургический, мне нужен начальник теплоконтроля.

Я поспешно ответил в трубку:

– Слушаю вас, гражданин начальник комбината.

И сейчас же начался разнос. Шевченко не говорил, а орал:

– Слушаете? Это я хочу услышать, с каким умыслом вы распространяете вздор о печах! Такую чепуху, такую ерунду, такую нелепость! Мы мобилизуем трудовой коллектив на помощь фронту, а вы вредными слушками всех дезорганизуете. И находятся пустомели, что верят вашим преступным выдумкам! Отвечайте – с какой целью ведете подозрительную агитацию?

Я молчал. Много лет прошло с того дня, но и сегодня с жуткой отчетливостью помню свое тогдашнее состояние. Меня заполонило отчаяние – это самое точное слово. Я понял, что оправдания бесцельны – полковник госбезопасности, возведенный в главные инженеры комбината цветной металлургии, не захочет слушать ни объяснений, ни оправданий. Я не сомневался, что где-то неподалеку старший лейтенант той же госбезопасности Зеленский жадно прислушивается по своему селектору к нашему разговору и с привычной легкостью переводит ругательства Шевченко в пункты всеохватной 58-й статьи Уголовного кодекса РСФСР. Я был обречен. Я молчал.

В голосе Шевченко раздражение смешалось с гневом:

– Что там у вас – телефон сломался? Почему молчите? Еще раз спрашиваю – почему не отвечаете?

С тем же ощущением обреченности я ринулся в ответ как в пучину – вниз головой.

– Я не отвечаю, гражданин начальник комбината, потому что не понял ваших слов.

– Русского языка не знаете?

– Русский язык знаю, но термины, которые вы употребляете, мне незнакомы. В технике их не используют.

– Какие незнакомые термины я употребил? Называйте!

– Да почти все, что вы сказали, гражданин начальник комбината. Вздор, чепуха, ерунда, преступный умысел, подозрительная агитация, пустомели… Ни в одном учебнике металлургических процессов я не встречал таких названий. Я ведь думал, что вы будете меня расспрашивать о техническом состоянии воздухопроводов…

На несколько секунд замолчал и Шевченко. Я бросил взгляд на Белова. Он наслаждался разговором. Его так восхитил мой отпор, что он уже почти примирился с моим неизбежным арестом. Я понимал его. На заводе я был все же нужен, и ему не хотелось терять толкового работника. Дерзкий разговор делал невозможным сохранение меня в лаборатории. Но что я напоследок хоть «плюну в кастрюлю с борщом», смягчало для него неизбежные оргвыводы.

Но разговор вдруг принял неожиданный и для меня, и для Белова поворот. В голосе Шевченко теперь слышались не раздражение и гнев, а насмешка. Он собирался – во всеуслышание селектора – поиздеваться надо мной.

– Хотите поговорить о технике, а не о преступных помыслах? Хорошо, пусть техника. Отвечайте сразу – без подготовки и без подсказки. Там у вас, наверно, кто-нибудь рядом сидит, так пусть он помалкивает. Чем измеряете скорость воздуха?

– Приборами Пито и Прантля, – ответил я быстро.

– Откуда получили Пито и Прантля?

– Сам изготовил.

– По какому методу делали измерения и расчеты?

– По методике германского общества инженеров.

– Приведение к нормальным условиям было?

– Пересчитали на нуль градусов и давление в одну атмосферу.

– Измерительный аппарат? Как его очищаете? Рабочая жидкость?

– Микроманометр Креля. Очищали кислотой с хромпиком, рабочая жидкость спирт-ректификат. Разброс показаний могли подкорректировать методом наименьших квадратов, но не было нужды, разбросы несущественны.

– И получили пятьдесят метров для скорости воздуха?

– Так точно, гражданин начальник комбината. Пятьдесят метров в секунду.

– Чудовищно! Невероятно и недопустимо! Термины нетехнические, но иногда ругань – самая правильная терминология. Теперь слушайте меня внимательно. Немедленно повторите измерения скорости воздуха в десяти точках воздуховодов. Продолжительность измерений – шесть часов при нормальном режиме плавильных печей, показания снимаются через каждые десять минут. Данные наносите таблицей на ватман с чертежом воздуховодов и мест замеров, пересчитываете на нормальные условия и лично доставляете мне в десять утра в Управление комбината. Задание ясно?

– Задание ясно, но полностью выполнить не смогу.

– Что сможете и чего не сможете?

– Измерения и пересчеты сделаю, на ватман схему воздухопроводов нанесу. Но лично доставить не смогу. У меня нет «ног».