Михаил Фомичев - Огненные версты

— После госпиталя я пока не у дел. Разыскиваю нашего бывшего комбрига Василия Михайловича Баданова. Сейчас он назначен командармом 4-й танковой. Говорят, он где-то здесь, знакомится с уральцами-добровольцами, корпус которых вошел в состав армии. Буду проситься у него, должен же он уважить мою просьбу.

— Так и я с тобой пойду.

В штабе корпуса выяснили, что Баданов еще в обед уехал в Москву. Пытаемся узнать его адрес, но толком никто не может сказать. Решили ехать в Москву. Подвернулся, кстати, и грузовик. Забираемся в кузов. Пыль толстым слоем покрыла доски, и наше новенькое обмундирование враз потеряло цвет. Нас бросает из стороны в сторону, ящики, наполненные консервными банками, больно ударяют в бока, накатываются на ноги. Но мы не обращаем на это внимания. Нас волнует другое: удастся ли уговорить генерала Баданова, чтобы он о нас похлопотал в Главном управлении кадров.

Впервые с Василием Михайловичем Бадановым мне довелось встретиться в сентябре 1941 года в городе Змиеве, что под Харьковом. Он был назначен командиром нашей бригады, в которой я исполнял обязанности начальника штаба. Полковник был собранным, волевым человеком и вскоре его полюбили в бригаде. Он нередко, рискуя жизнью, смело шел в бой, умело руководил подчиненными подразделениями. И хотя враг заставлял нас отходить, наша бригада нередко наносила фашистам непоправимый урон и в живой силе, и в технике.

Как-то вечером я приехал на командный пункт бригады. Василий Михайлович кого-то отчитывал по рации, требовал ни в коем случае не оставлять занятый рубеж. Бросив трубку, полковник зло выругался, закурил. Но тут же успокоился и, обращаясь ко мне, сказал:

— Приказываю командиру второго батальона хотя бы на время удержать перекресток дорог. А он в ответ: «Не смогу». И прав. Танков в батальоне осталось лишь два, да и те потрепаны. И гитлеровцев прет тьма…

Наша бригада была вооружена танками «Т-26». В жарких осенних боях у нас их осталось совсем немного, по три-четыре танка в батальоне. К тому же, по тактико-техническим данным они значительно уступали немецким.

Ночью мы вынуждены были сменить командный пункт. Еду с комбригом в одной машине, на которой смонтирована полевая радиостанция. Натыкаемся на колонну танков. Комбриг выскочил из машины, подзывает к себе старшего. Оказалось, что эти шесть танков из соседней бригады отстали от своих.

— Танкам следовать за моей машиной, — распорядился Василий Михайлович.

На рассвете заняли оборону на западной окраине деревни Берестовенька. По дороге, прямо по степи шли беженцы, тянулись скрипучие обозы, груженные всяким домашним скарбом, табуны скота. Люди уходили на восток, и, глядя на этот нескончаемый поток, больно становилось на душе. Жаль было детей, женщин, стариков. А чем мы им могли помочь? Словно угадав мои мысли, полковник Баданов сказал:

— Умрем, но рубеж не сдадим.

Наступал удивительный день. Из-за деревьев показалось яркое солнце, на небе ни облачка. К этому времени танки бригады были тщательно замаскированы. Наши танкисты ждали предстоящего боя. А немцы почему-то не появлялись. Что же замышляют враги? Не думают ли они нам преподнести сюрприз?

Комбриг распорядился выслать разведку, но тут же свое решение отменил. В сторону деревни двигалось несколько бронетранспортеров, окрашенных в пестрый цвет. Беженцы, бросая свои вещи, рассыпались по кукурузному полю. Подпустив машины на близкое расстояние, наши танкисты быстро с ними расправились.

Спустя минут двадцать появилось более десяти фашистских танков и несколько крытых брезентами грузовиков с пехотой. Разгорелся бой. Немцы стали теснить наш правый фланг. Комбриг в своем танке помчался туда.

Появление полковника воодушевило бойцов. Но силы были неравными. К вечеру немцам удалось нас оттеснить на несколько сот метров.

Вдоль небольшой речушки мы стали зарывать в землю оставшиеся танки. Однако инженерные работы до конца не удалось произвести: среди ночи начальник связи капитан Д. Ковалев вручил комбригу телеграмму. Бригаде приказано перейти на новый рубеж. Мы вынуждены были оставить деревню Берестовенька.

Во многих еще боях мне бок о бок пришлось воевать с товарищем Бадановым. Весной 1942 года его перевели с повышением, и с тех пор мы не встречались.

В Москву приехали глухой ночью. Я жил в то время на частной квартире на Смоленской площади. С дороги помылись, выпили по кружке чая и легли спать.

Утром чуть рассвет мы с майором Хохловым были уже на ногах. Наспех побрились — и в Главное управление бронетанковых войск. Адрес Баданова дали точный: проживает в гостинице Центрального Дома Советской Армии, в комнате 234. Спешим туда.