Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных - Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

Конец первой серии.

Диктор медленно читает текст в то время, как на экране даются кадры, вначале яркие и ясные, потом все более тусклые и расплывчатые до полного затемнения.

Просторная продолговатая комната, стены которой отделаны мореным дубом, и потому в зимний день помещение кажется темным. Посреди комнаты массивный стол, накрытый для завтрака и сервированный на две персоны. Часы, прямо против зрителя, показывают около одиннадцати утра. За спинками стульев тех, кто будет сейчас завтракать, в стену вделаны большие круглые яркие витражи из цветного стекла, подсвеченного изнутри электрическими лампочками: витражи изображают древние дворянские гербы хозяина и хозяйки.

Из другой комнаты слышен громкий веселый женский голос:

— Вчера за мной заехал граф фон Брайзгау с супругой. Ты ее знаешь? Отвратительная кривляка! Мы поехали в Оперу…

В комнату входят супруги фон Голльбах-Остенфельзен. Барон Эрих — пожилой, небольшого роста, худенький брюнет с брезгливой гримасой, застывшей на плотно сжатых губах, а баронесса Люция — молодящаяся красивая блондинка лет за сорок. Оба садятся на противоположных концах стола. Входит горничная — миловидная девушка в черном платье с белым фартуком и заколкой в волосах.

— Прикажете подавать, герршафтен?

Барон молча опускает локти на стол, подпирает голову руками и погружается в раздумье.

— Да, да, Беатриса. Так вот, мы поехали в Оперу, и здесь случилось необыкновенное событие: в буфете…

Входит камердинер барона, останавливается за его креслом и начинает ждать, когда баронесса прекратит болтовню.

Баронесса наливает себе кофе, с аппетитом завтракает и в то же время продолжает болтать.

— В буфете к нам подходит, ну кто бы вы думали, Эрих? Мсье Франсуа Понсэ, посол Франции. Ах, Эрих, это — мужчина! Что за осанка! Что за лицо! Загляденье!

Камердинер деликатно покашливает.

— Его превосходительство подходит, отвешивает нам истинно парижский поклон, понимаешь, Эрих, на манер галантного маркиза королевских времен и…

Камердинер кашляет громче.

— И говорит мне: «Мадам, я счастлив, что вы не живете в Париже: ваша элегантность и красота затмили бы красоту парижанок и свели бы с ума наших мужчин!» Тут я улыбнулась и говорю: «Кроме одного, мсье, о чем трагически сожалею!» Мы смеемся, публика смотрит только на нас, репортеры щелкают фотоаппаратами и…

Камердинер кашляет изо всех сил. Барон, не поднимая головы:

— В чем дело. Карл?

— Звонили из Министерства иностранных дел, господин барон.

Не поднимая головы, сквозь пальцы рук барон глухо спрашивает:

— Кто?

— Его превосходительство статс-секретарь господин фон Зиттарт изволил передать привет госпоже баронессе, осведомился о здоровье господина барона и приказал передать, что сегодня ровно в два часа пополудни он ждет господина барона к обеду в ресторане «Адлон».

Люция капризно:

— Карл, отстаньте с этими глупостями! А Роберт фон Зиттарт очень мил! Очень! Понимаете ли, Эрих, мы стоим в буфете с бокалами шампанского в руках…

Камердинер и горничная уходят.

— Все смотрят только на нас… Но что с вами, Эрих? Вы больны или уже успели выпить?

Не поднимая головы, барон отвечает нехотя и серьезно:

— Вы знаете, что профессор Бок предупредил меня, что я умру в тот день, когда протрезвлюсь. Мое сердце может пока что работать только тогда, когда его подгоняет привычная доза алкогольного яда. Да, я болен и прошу вас, Люция, не произносить в отношении меня это мерзкое словцо «уже».

Люция с аппетитом завтракает и беззаботно щебечет дальше:

— Ах, какие глупости! Эрих, я умоляю, ответьте мне: по-нему наши мужчины не умеют носить усы с таким шиком и Удальством, как эти французы?

Укромный уголок в дорогом ресторане. Публики немного. За столиком обедают барон фон Голльбах-Остенфель-Зен и статс-секретарь Министерства иностранных дел Роберт фон Зиттарт, пожилой господин с сединой в волосах, с правильным бледным лицом аристократа. Оба говорят негромко, слегка склоняясь один к другому.

Фон Зиттарт вкрадчиво, с приятной улыбкой:

— Я хочу, Эрих, подвести итог нашим последним дружеским беседам. Мы в полном согласии установили три факта: оба живем не по средствам, оба не умеем ограничивать себя и оба идем к финансовому краху со всеми его служебными и общественными последствиями.

Барон сквозь зубы, морщась как от гадости, которую вынужден проглотить: