Василий Катанян - Прикосновение к идолам

Был у нас знакомый — посол Канады в СССР, г-н Роберт Форд. Срок его работы кончился, и он уезжал навсегда во Францию, где у него замок. Прощаясь, спросил, не надо ли чего прислать? Нам нужно было для кого-то лекарство и он обещал передать с оказией. Проходит какое-то время, раздается звонок, и голос на ломаном русском языке говорит, что он звонит от Роберта Форда, называет свое имя, которое я не расслышал, и спрашивает — когда можно зайти?

— Как вам будет удобно. Я завтра утром улетаю, но вы сможете встретиться с моей женой.

— Хорошо, если можно, то в среду в пять часов.

— Договорились.

— Инна, придет один тип от Форда, верно привез лекарство, — сказал я и улетел в командировку.

В среду Инна кончала писать статью, сидела замотанная и особенно рассиживаться с гостем у нее не было времени: «заварю ему пакетик чаю и есть ванильные сухари, надеюсь он пробудет недолго — отдаст ампулы и уйдет». Кое-как смахнула пыль с видимых поверхностей, напудрила нос и снова уселась за машинку.

Звонок. Вошел господин лет пятидесяти, элегантный, корректный. Целует руку, не дотрагиваясь губами. Не видя в его руках свертка с лекарством, Инна с досадой думает, что он, верно, придет еще раз и снова отнимет у нее время и нужно будет опять смахивать пыль. Она приглашает его присесть:

— На каком языке вам удобнее говорить — по-французски или по-английски? (Раз он от Форда, то, значит, канадец).

— Гм-м… Мадам, видимо, не знает кто я?

— Нет, почему же? Вы друг Роберта и этого для меня совершенно достаточно.

— Это так, конечно, но кроме того я еще посол Франции в СССР.

«Боже мой! — подумала Инна. — А у меня чулок поехал!» (Это потом мы подружимся с Анри Фроман Мюрисом, а тогда Инна, еле придя в себя, сервировала чай соответственно гостю и выяснила, что никакого лекарства г-н Фроман Мюрис не должен был привозить, а Роберт Форд дал ему наш телефон на предмет «просто познакомиться» и мы действительно познакомились и несколько лет общались и в Москве, и в Париже с его детьми и женой, которые оказались умными и симпатичными).

Никогда неизвестно чем обрадуешь человека. Приходит Иннина подруга Неля Гаджинская, сотрудница «Энциклопедии». Сидим, беседуем, ничего не подозревая. Инна вдруг и скажи, что умерла Лиль Даговер — жалко, мол, она ее часто видела в детские годы. Неля насторожилась:

— Откуда ты знаешь, что она умерла?

— Пришел журнал «Кинэдзюн» за декабрь, а японцы в конце года всегда дают список покойных кинематографистов, кто когда умер в какой стране.

— Боже! Ты не представляешь, как мне это важно. Ведь мы в словаре сообщаем дату рожденья, а про смерть ничего не знаем — у нас ведь не пишут. Мне это нужно, как воздух. Умоляю, прочти мне список. Васька, дай бумагу. Я вся внимание.

— Ну слушай. Мей Вест. В ноябре восьмидесятого.

— Как?! Умерла? Уже?

— Ничего себе «уже». Ей было 87 года.

— Ну тогда ладно. Давай дальше.

— Винсент Корда, художник. В январе.

— Какое счастье! Ты меня просто выручила.

— Мери Пикфорд — в мае.

— Как, еще раз? Она один раз уже умерла.

— Не может быть такого, японцы бы знали. Наверно, ты это читала в «Советском экране» и думаешь, что это второй раз.

— Вполне возможно. Давай дальше.

— В ноябре скончалась Мерл Оберон.

— Какое счастье! Ну, Инка, какое счастье. Без тебя я бы этого никогда не узнала.

— Луис Майльстон, в сентябре. Неля, аплодируя: — Это прекрасно!

— Теперь так: Питер Селлерс, в июле.

— Замечательно! Ты меня просто спасла. Спасибо, спасибо! Расскажу Витику и Машке, они обрадуются.

— Марион Вике, в декабре.

— Это — пожалуйста. Она не из нашего словаря.

— Лолли Мормони, в мае.

— Жизнь есть жизнь. Но все равно я рада.

— Пиши дальше: Лилиан Росс. Два «с».

— Два или три «с» — это никого не интересует. Важно, что она скончалась. Как хорошо, что я к вам пришла!

— Знаешь, Нелька, их тут очень много…

— Читай всех, никого не пропускай, не лишай меня этой радости. Чудесно! Я просто купаюсь в этих сведениях. Но у меня кончилась бумага да и домой пора, Витька, наверно, не может понять, чем это я тут так увлеклась. Бегу! До следующего раза. Целую!

Позавчера, как всегда, когда в Москве Международный фестиваль, Инна устроила завтрак для японских кинематографистов. И, конечно, была Кавакита-сан, президент японской синематеки, которая очень доброжелательно относится к Инниным японским штудиям. Среди пришедших я увидел древнего сморщенного старикашку с палочкой, которого забыли в коридоре: