Николай Теренченко - Мы были суворовцами

Притихший и подавленный увиденным, я выбрался из толпы и побрел за своим провожатым. Впервые в жизни я засомневался, достоин ли я, отпетый проказник, надеяться носить эту красивую черную форму с алыми погонами? Да и бабушка моя Оля всегда говорила, что из меня, уркагана, ничего не выйдет. Не знаю чем, но мой "уркаганский" вид понравился суровым дядям из приемной комиссии, и я был принят, к неописуемой моей радости, в Суворовское училище.

Вступительных экзаменов не было, так как большинство поступающих были из только что освобожденных из-под фашистского ига мест, а в оккупации - какая школа? Да и те, кто не был под оккупацией, мало чем отличались по своим знаниям от нас. Полуголодное существование, почти полное отсутствие внимания к детям со стороны родителей, занятых только одним делом - все для фронта, все для победы! - в такой обстановке учились почти все дети военного времени.

Трудно себе представить, какими были школы той поры: 40 - 50 учеников в классе в наспех приспособленных под школу помещениях, занятия в 2 - 3 смены, почти полное отсутствие учебников, тетрадей. Чернила делали из черных ягод. Ученик, обладавший в школе перышком "рондо", считался богачом.

Командование поступило мудро, принимая нас в училище без экзаменов. Конкурса по знаниям не было, был конкурс судеб.

С легким сердцем отправился я в пятидневный карантин, где более сотни таких же, как я, сорванцов с нетерпением ждали той же участи. Мы быстро перезнакомились и подружились. Первыми моими товарищами по суворовскому братству были Витя Федотов, Боря Кандыба, Юра Бирюков, Витя Стацюра. Там же, в карантине, который располагался в большом училищном спортзале, обращал на себя внимание паренек лет тринадцати, одетый в настоящую солдатскую форму с ефрейторскими погонами. На груди его красовалась, редкая в ту пору даже для взрослых, медаль "За отвагу". Это был Ваня Глухов, сын одного из боевых полков действующей армии. Ваня рассказывал нам, как под свист пуль и под обстрелом на боевых позициях он обезвреживал не один десяток мин. Он знал, почем фунт лиха, ибо не один раз глядел смерти в глаза.

Глухов держался несколько обособленно, чуть свысока смотря на нас, плохо управляемых пацанов. Был самостоятельным, независимым, но и простым парнем.

Таким он был в карантине, таким же оставался и все годы учебы в училище.

Там, же в карантине мы узнали о трагедии одного паренька, отца которого фашисты сожгли в его присутствии. Отец его был партизаном. Это был Семен Герман, также принятый в суворовцы.

Ходили легенды о мальчике, который сбил из станкового пулемета целую свору фашистских самолетов. Несколько позже легенда обрела реальные очертания в лице лопоухого, ростом с меня суворовца Левы Лялько, десятилетнего гвардии ефрейтора. Историю Левы Лялько поведал писатель Иван Дмитриевич Василенко в своей книжке "Суворовцы", вышедший в начале 1945 года. ... "В училище о Леве Лялько узнали из объемистой тетради, которая однажды пришла с фронта. На тетради надпись: "Наш воспитанник". А ниже приписка: "Одобрено всем личным составом бронепоезда". На бронепоезд к своему отцу, орудийному мастеру, маленький Лева прибыл с далекого Урала. Как он проехал эти тысячи километров до фронта, никто не знал. Мальчик был смышленный и жизнерадостный. Он интересовался всем. У орудия говорил: "Дяденька, научи меня палить из пушки!" На паровозе упрашивал: "Дяденька, научи меня править паровозом!"

Но больше всего полюбился Леве пулемет. В один из дней случилось страшное в жизни Левы: его отца убила вражеская бомба. Широко открытыми глазами мальчик проводил носилки с телом отца, потом выпрямился и глянул на улетающих фашистских стервятников. Командир бронепоезда подошел к нему и сказал: "Ты сам отомстишь им, Лева! Зачисляю тебя нашим воспитанником. С сегодняшнего дня тебя начнут обучать пулеметной стрельбе."

Прошло несколько месяцев. За образцовую службу маленькому пулеметчику было присвоено звание ефрейтора. А потом началась расплата за отца.

Опять налетели вражеские самолеты. С бронепоезда открыли стрельбу. Припав к своему пулемету, Лева строчил по воющим "Юнкерсам". И вдруг из хвоста одного из них завихрилась черная струя дыма

Описывая в своей книжке "Суворовцы" наших героических мальчишек, принимавших непосредственное участие в Великой Отечественной войне, Василенко назвал одну из глав "Один из немногих". Она посвящена Ване Глухову, награжденному медалями "За отвагу", "За оборону Сталинграда" и "За боевые заслуги". Не могу согласиться с уважаемым мною автором потому, что таких, как Ваня Глухов, было много.