Михаил Шушарин - Александр Юдин

— Только атаковать, только вперед!

Юдин решил с первого же дня быть как можно больше с красноармейцами, поэтому заседлал коня и поехал в первый батальон, который должен был по сигналу командира полка ринуться в бой.

Пробравшись лесами к восточной стороне Ирбитских вершин, батальон остановился на короткий отдых. Красноармейцы бесшумно, вполголоса переговаривались в темноте, приглушенно смеялись.

— А что, ребята, говорят, комиссар новый с нами. Вот бы про мировую революцию рассказал.

— Погоди, дай ему ознакомиться. Хороший, сказывают, мужик, умный.

Юдин подошел к бойцам. Заметив его, замолчали.

— Садитесь, товарищ комиссар, — смущенно пригласил один из них. — Мы вот про Антанту у вас спросить хотели. Правда ли, что белякам американец помогает?

— Правда, товарищи! — ответил Юдин. — Империалисты боятся народной власти. Наша власть как добротное зерно, хоть в суглинке прорастет. Вот они и боятся, что широко она может разметнуться.

— Страшно, значит, гадам стало.

— Пусть трясутся.

— Не бывать все равно по-ихнему.

— Эх, скорей бы кончить войну. Руки чешутся по работе, — заговорил во тьме солдат. В свете цигарки Юдин увидел курносое, доброе лицо и глаза, полные тоски. Позже он узнал его фамилию, бойца звали Балин.

Перед рассветом в небо, изогнувшись змеей, взвилась зеленая ракета. Цепи противника двинулись на первый батальон. Бойцы вжались в землю, замерли. Вот белопогонники уже в 50 метрах… Ударили пулеметы, прижали врага к земле.

— Вперед, ура! — рванулась по красным цепям команда. — Ура!

Юдин врезался в самую гущу колчаковцев и не замечал, как удаляется от своих. В узеньком, длинном переулке, между двумя плетнями он нагнал двоих. Балин, следивший за комиссаром, вывернув из-за угла, увидел, что комиссар прижал к плетню и застрелил рослого рыжего унтера. Другой колчаковец поднял руки вверх. За плетнем по огороду на четвереньках полз третий. Это был офицер. Балин, пригибаясь так, чтобы враг его не заметил, побежал к офицеру. В тот момент, когда офицер, положив револьвер на плетень, прицелился в голову Юдину, Балин встал. Пуля обожгла ему руку. Схватив колчаковца за глотку, Балин ударил его по физиономии. Но колчаковец враз подмял его под себя.

Юдин, увидев происходящее, поспешил на выручку. Офицера обезоружили, оглушив прикладом.

— В вас хотел стрелять, товарищ комиссар, — говорил бледный Балин. На синем его лбу висели крупные капли холодного пота. Гимнастерка и брюки были в крови, он еле держался на ногах.

— Спасибо, спасибо, дорогой, — сказал Юдин, перевязывая красноармейца.

А бой продолжался. Продвинулись к центру села цепи. Юдин поспешил на помощь комбату А. И. Кобякову.

Раненый Балин встал в цепь со всеми.

— Врете, не уйдете, гады! — ругался он.

Вторая пуля прервала жизнь этого красноармейца.

Пример храбрости показали в этом бою отец и сын Хорьковы. Они сражались вместе. Отец, будучи тяжело раненным, умер на руках сына — шестнадцатилетнего Лени. И сын дал клятву отомстить за жизнь отца.

В полдень в деревушке собрали митинг. Красноармейцы и местные жители клялись в верности Республике Советов. К вечеру бойцов развели по квартирам, зазвенела гармошка, полились песни.

Юдин долго сидел в штабе полка — пустующем доме какого-то богача — читал газету «Красный набат», потом вышел на крыльцо, закурил, вслушался в разноголосый говор укладывавшегося спать села.

— Товарищ комиссар, — доложил вестовой, — вас спрашивают.

— Кто?

— Там, у ворот.

— Впустите! Чего ж вы? — Есть впустить!

Это была приехавшая из дивизии Мария Ивановна. Радости Юдина не было границ. С этого дня они не расставались.

В первой декаде сентября в районе обороны участка Реж — Покровское в Волынском полку произошел из ряда вон выходящий случай. До этого полк имел добрую боевую славу. Его бойцы совершили немало славных дел в борьбе за власть Советов. Но вот в один из сентябрьских дней в часть прибыло пополнение из Режевской и Покровской волостей, мобилизация в которых была проведена в спешном порядке, без тщательного отбора и проверки. В результате в составе оказалось значительное число кулаков и подкулачников. Они-то и подняли мятеж, учинив расправу над преданными Советской власти командирами, разоружив большую часть личного состава. Был оголен фронт протяженностью 20 километров на участке между станциями Реж и Егоршино. Подступы к тыловым объектам оказались открытыми. Этим воспользовались белые. Они ввели в прорыв свежие части, поведя наступление на Егоршино.