Вячеслав Тимофеев - На незримом посту - Записки военного разведчика

На этот раз мне повезло. В Куйбышеве я раздобыл адрес бывшего моряка Ивана Абрикосова, и теперь оставалось только найти его. Еду в Рабочий поселок на поиски дома номер четырнадцать. Номер квартиры в адресе не был указан, но я не сомневался, что, как бы велик ни был дом, я отыщу в нем Абрикосова.

Было раннее утро, но лучи солнца уже золотили верхушки деревьев в Рабочем поселке, раскинувшемся вдоль берега Волги. Свежий утренний ветерок предвещал погожий летний день. Я шел по поселку и поглядывал на номера домов. Вот и нужный мне дом.

Несмотря на ранний час, на скамейке у дома сидит пожилой человек и с безразличным видом смотрит куда-то вдаль. Я останавливаюсь возле него в каких-нибудь двух шагах, но он продолжает сидеть неподвижно, никак не реагируя на мое присутствие.

- Не можете ли вы сказать, в какой квартире проживает Иван Александрович Абрикосов? - обращаюсь я к нему и с волнением жду ответа.

- Как не знать, знаю, - отвечает он, не поворачивая головы в мою сторону, и в свою очередь спрашивает меня: - А по какому случаю понадобился тебе этот Абрикосов?

- Это мой старый товарищ, хочу повидаться с ним, поговорить, - отвечаю я. - Так в какой же квартире он живет?

- Если не торопишься, садись рядом, потолкуем. - И человек провел рукой по свободному концу скамьи. - Места хватит.

Я хотел было сказать, что спешу, но, чтобы не обидеть земляка-самарца, сел.

- Как зовут-то тебя? - поворачивается он ко мне.

Я смотрю ему в глаза, называю свою фамилию и имя и начинаю понимать, что передо мною слепой человек, что он меня не видит...

- Говоришь, Тимофеев? Как же, как же, помню эту фамилию. А вот лицо припомнить не могу. Ну да ладно. Но коли ты Тимофеев, то как же ты матроса Абрикосова не признал? Ну и состарился, должно быть, я... - Голос его дрогнул, и он замолчал.

Я смотрел на него и, хотя у меня уже не было сомнений, что это Абрикосов, не узнавал его. А ведь мы с ним, поди, одногодки, подумал я.

Мы молча обнялись и, кажется, даже оба прослезились, но это продолжалось одно мгновение. А затем стали вспоминать давно минувшие времена, общих знакомых, друзей...

- Ну а как ты живешь, Иван Александрович? Один? Или есть семья, дети, внуки? - засыпал я его вопросами.

Он ответил, что сейчас живет с сыном и внуками, которых сам поднял на ноги, и о другой жизни не помышляет.

- Много ли мне, старику, надо? Я счастлив, что прожил интересную жизнь. А теперь живу воспоминаниями. Но меня интересует все, что происходит вокруг. И хотя я не вижу, но слух у меня преотличный. Впрочем, что же мы тут сидим. Пойдем ко мне в дом.

За чаем мы просидели с Иваном Александровичем часа два, и я понял, что слепота не сломила его. Передо мною был человек, влюбленный в жизнь, человек большой души. Он ни о чем не просил, ни на что не жаловался. Всю свою жизнь он отдал революции, партии, стране, и теперь у него было все, что нужно старому человеку, - дом и заботы близких ему людей.

Побывал я и на родине Степана Просвиркина в селе Русское Добрино, встречался и разговаривал с его женой Анной Акимовной Просвиркиной, с дочерью Марией и сыном Иваном. Инвалид Отечественной войны, солдат Иван Степанович много лет работал бригадиром в родном колхозе "Светлый путь". Ныне комсомольская организация села Русское Добрино носит имя своего прославленного земляка, матроса Степана Просвиркина.

В 1956 году в Евпатории умер командир легендарного бронепоезда "Свобода или смерть!" Андрей Васильевич Полупанов. Он оставил нам волнующий рассказ о своей революционной деятельности. Эта небольшая книжечка была впервые издана в 1939 году Военно-морским издательством и затем неоднократно переиздавалась.

Когда в 1955 году Полупанов готовил новое издание своих воспоминаний, я по его просьбе направил ему кое-какие черновые материалы, которые, по существу, представляют ответы на те вопросы, которые он задавал мне в своих письмах. Но внезапная смерть помешала Полупанову воспользоваться этими материалами. Однако составители сборника решили опубликовать их вместе с документами других лиц в специальном приложении к книге Полупанова.

В этих материалах я рассказал Полупанову о своей встрече с ним и о трагических событиях на станции Дымка. Одновременно я рассказал и о таком эпизоде, о котором не пишу в своих воспоминаниях.

В 1918 году, работая в контрразведке 1-й Революционной армии, я неоднократно приезжал к своей матери Ульяне Павловне в Семенкино. Об этом не могла не знать агентура белогвардейцев. После захвата белогвардейцами и чехословаками Симбирска вражеская контрразведка решила захватить меня во время моего очередного приезда в Семенкино. На разъезде Маклауш была устроена засада, и белогвардейский патруль схватил выпрыгнувшего из поезда человека, приняв его за меня. Пленного пытали, затем заставили вырыть себе могилу и расстреляли. Трудно сказать, были ли уверены палачи, что они расправились действительно с Тимофеевым. Во всяком случае, они теперь могли доложить, что приказ начальства выполнен.