Анна Тимофеева-Егорова - Я Береза, как слышите меня

А я пока учусь в метростроевском ФЗУ "Стройуч". Ежедневно четыре часа практики, четыре часа теории. Гляжу, как играют в руках инструктора Нефедова кусачки. У нас, фабзайчат, они становятся тяжелыми, из рук падают, когда мы начинаем вязать проволоку или откусывать ее. С чертежами еще труднее разобраться.

Чтобы быть ближе к ФЗУ, я перебрался в общежитие, находившееся там же. Это был целый городок из бараков. В бараке четыре большие комнаты, в комнате в три ряда кровати с тумбочками, посередине - стол. За этим большим столом из досок, покрытым клеенкой, мы и уроки делали, и чай пили. Завтраков, обедов, ужинов как таковых у нас не было. Был хлеб, немножко сахара да кипяток из кубовой. На двадцать восемь рублей, которые получали, много-то не разгуляешься.

Вот и сейчас пишу, а сама смеюсь, вспоминая, как мы с подружкой Тосей Островской на Бутырском рынке продавали чай, полученный по карточкам. Нам дали по ордеру на ботинки, а денег выкупить их не хватало, вот мы и решили сделать "бизнес". Стоим на рынке, дрожим. Я держу в руках две пачки чая, Тося - в роли зазывалы. Подходит к нам какой-то мужик и с ходу начинает хулить сорт нашего чая, видимо сбивая цену. Я не стерпела такой напраслины и как выпалю ему:

- Понимаешь ты в чае, как свинья в апельсинах!

Эх как он взвился:

- Милиционер! Милиционер!

Мы пустились бежать со всех ног, куда глаза глядят. Пришли в себя в Тимирязевском парке. Одну пачку чая при вынужденном отступлении потеряли. Вторую тут же решили отвезти Тосиной бабушке на станцию Сходня. Бабушка пожурила нас, мы дали ей слово никогда в жизни не зарабатывать деньги таким путем и отправились в училище.

Запомнился мне с тех давних лет наш инструктор Нефедов. Замечательный был мастер своего дела и очень добрый к нам, его ученикам. Жил он с многочисленной семьей в семейном бараке, занимая совсем небольшую комнату. "В тесноте, да не в обиде", - любил говорить инструктор и приглашал нас к себе в гости. Мы, придя к Нефедовым гурьбой, человек семь-восемь, вначале стеснялись, долго не раздевались, топтались у порога. Но со временем осмелели, оттаяли от доброты учителя и его семьи и стали приходить и званые и незваные - в любой день.

Когда что-то в работе не получалось, Нефедов терпеливо, не повышая голоса, показывал, рассказывал, держа в своей умелой руке чью-нибудь худенькую руку с кусачками, и приговаривал:

- Ничего, ничего... Не боги горшки обжигают.

Теорию у нас читали преподаватели с инженерным образованием, что в те времена было редкостью и большой роскошью. Мало-помалу и я научилась и чертежи читать, и держать правильно кусачки, научилась различать диаметр железных прутьев и обжигать тонкую проволоку для вязки их. Экзамены мы сдавали в шахте 21-21бис "Красные ворота", где проходили практику. Здесь нас и оставили работать арматурщиками.

Красные ворота

Красные ворота - не только великолепный памятник архитектуры. Это, прежде всего, памятник в честь победы русского оружия в Полтавской битве.

Сначала - при Петре I - были "Триумфальные ворота". После пожара 1737 года московское купечество построило на их месте новые - для въезда на коронацию в Кремль царицы Елизаветы. Эти тоже сгорели. Тогда, по проекту Д.В.Ухтомского, в 1753-57 годах опять были построены ворота, опять "Триумфальные", а позднее за ними прочно установилось название "Красных ворот", поскольку через них шло движение из центра города в "Красное село".

В 1928 году у "Красных ворот" была снесена церковь "Трех Святителей". На этом месте расположилась шахта Метростроя N21, а позднее, в 1934 году, построили вестибюль станции "Красные ворота".

Так вот здесь, во дворе шахты, что у Красных ворот, мы и сделали первые заготовки балок для железобетонной "рубашки" тоннеля. Все заготовки поднимали на эстакаду, оттуда грузили в клеть и спускали в шахту. Тогда, на первой очереди Метростроя, спускали в шахту и поднимали из шахты подъемником только грузы, шахтеры же спускались и поднимались по лестнице. Эта лестница запомнилась мне на всю жизнь - узкий колодец, или ствол, а в нем почти отвесная лестница с маленькими площадками. Если поднимается или спускается кто-то навстречу, то разминуться на лестнице очень трудно - такая она узкая, вся обледенелая, скользкая да полутемная. Рукавицы с рук приходилось снимать, так как в них не удержишься за скользкие-то ступеньки. Свет от малюсеньких лампочек в плотном тумане теряется, на руки, держащиеся за ступеньки, наступают сапоги спускающихся следом шахтеров. Страшно, очень страшно было первый раз спускаться в шахту!..