Александр Тищенко - Ведомые 'Дракона'

- Капитан Джабидзе, - отрекомендовался офицер. - Назначен командиром первой эскадрильи.

Пижон ты тбилисский, хотелось сказать. Ишь вырядился, а, спрашивается, зачем? Здесь не проспект Руставели. Но ничего такого я, конечно, ему не сказал, и, как потом подтвердилось, сделал правильно. Давид Васильевич Джабидзе оказался на редкость аккуратным, подтянутым человеком и отличным товарищем. Он всегда выглядел так, как в день прибытия. Мы невольно стали равняться на него, хотя и безуспешно. Никто из нас не мог добиться такого шика.

- Солдат, душа мой любезный, должен быть картинкой, - говорил Джабидзе. - Защитнику Родины не к лицу неряшество.

Давид Васильевич очень быстро нашел общий язык со всеми. Через месяц мы считали его уже своим человеком. Я радовался, что моя бывшая эскадрилья попала в такие надежные руки.

Джабидзе пришел к нам с солидным боевым опытом. Сражаясь в небе Ленинграда, он проявил себя смелым и решительным воздушным бойцом. Однажды, например, ему и еще двум летчикам пришлось вступить в бой с пятнадцатью вражескими самолетами. Схватка была напряженной. И наши ребята, несмотря на пятикратное превосходство противника, сумели выйти победителями. В том поединке Джабидзе не только подбил вражеский бомбардировщик, но и заставил его сесть на ленинградский аэродром. А ведь сам он был тяжело ранен.

После госпиталя Джабидзе попал в наш корпус, в соседнюю дивизию. Здесь он тоже умело и храбро сражался с врагом. Как-то четверка истребителей, в которую входили Давид Джабидзе и Спартак Маковский, встретилась с двадцатью бомбардировщиками противника и шестью "фокке-вульфами". Советские летчики смело ринулись в атаку. Одна пара связала боем вражеских истребителей, а другая - обрушилась на бомбардировщиков. В ожесточенной схватке Джабидзе и Маковский сбили по два самолета противника. Остальные, ошеломленные дерзкими атаками советских летчиков, беспорядочно сбросили бомбы и повернули назад. Врагу не удалось нанести удар по нашим войскам.

Теперь вот этого бесстрашного воздушного бойца выдвинули на должность командира эскадрильи. Наша полковая семья получила хорошее пополнение.

* * *

В последнее время я перестал получать письма от матери, которая жила с младшим сыном в деревне под Уманью. Она перенесла тяжелую фашистскую оккупацию, чувствовала себя плохо, и ее молчание меня встревожило. Я попросил краткосрочный отпуск. Командир разрешил, но с условием, что я возьму с собой сержанта Кличко, которого тоже на несколько дней отпустили к родителям. Такой попутчик меня вполне устраивал: вдвоем путешествовать веселее, тем более с бортовым механиком...

Вылетели мы на По-2 рано утром и к вечеру, преодолев пятисоткилометровый путь, приземлились около Умани. Поскольку горючее было на исходе, Кличко решил добираться до Кировограда на попутных машинах.

Трудно найти слова, которыми бы можно было передать радость моей встречи с матерью и младшим братом! Мы не виделись пять лет. Рассказы, расспросы, слезы... И больше о том, что довелось испытать в фашистской неволе. Страшное это было время. Но мои земляки не мирились с издевательствами оккупантов. Одни сражались в партизанском отряде, другие всячески саботировали распоряжения гитлеровской администрации. Даже мой пятнадцатилетний брат Николай участвовал в этой борьбе. Когда немецкий хозфюрер Мюллер собрался бежать на запад, брат, рискуя жизнью, угнал подготовленную подводу в лес. Фашисту пришлось пешком и без награбленного добра драпать из деревни...

Несколько дней отпуска пролетели незаметно. Надо было возвращаться в полк. Но тут-то и начались осложнения.

Поскольку Кличко рядом не было, пришлось учить брата, чтобы он помог мне запустить мотор. А горючего в баках осталось очень мало, надо было экономить каждую каплю. И еще одна неприятность случилась: разворачивая самолет, деревенские парни перестарались и сломали хвостовой костыль.

Кое-как я добрался до первого аэродрома. Пока заменяли костыль и заправляли самолет бензином, прошло несколько часов. Вылетел уже после обеда. Вскоре понял, что из-за сильного встречного ветра во Владимир-Волынский в этот день не попаду. Решил где-нибудь переночевать.

Сел около небольшой деревушки. Уже стемнело. Постучал в дверь крайней хаты - ни ответа, ни привета. Снова принялся барабанить. Наконец встревоженный женский голос спросил из-за двери, кто я и что мне нужно. Долго пришлось объясняться, прежде чем меня впустили в хату.