Максим Чертанов - Эйнштейн

Партийный расклад перед выборами был такой. Партия католического Центра (самая старая); Германская национальная народная партия (самая консервативная — все ястребы и антисемиты); Независимая социал-демократическая партия левых социалистов во главе с Карлом Каутским; только что основанная Народная партия Германии (национал-либералы) во главе с Густавом Штреземаном; старая и мощная СДПГ; Прогрессивная народная партия (леволиберальная) и недавно созданная Демократическая партия Германии, за которую был Эйнштейн: она позиционировала себя как партия прогрессивного среднего класса и предлагала парламентскую форму правления, отделение церкви от государства и равноправие всех граждан. 16 ноября Эйнштейн подписал воззвание в «Берлинер тагеблатт» голосовать за Демократическую партию (хотя сам в нее не вступил). Зато в ней состоял весь цвет немецкого среднего класса: Ратенау, Томас Манн, лауреат Нобелевской премии мира Людвиг Квидде, пацифист Гельмут фон Герлах, автор Веймарской конституции Гуго Прейс, президент Рейхсбанка Яльмар Шахт и еще множество знаменитостей.

Как положено в революцию, всюду митинги, 13 ноября Эйнштейн выступал на одном из них, созванном «Новым Отечеством»: «Наша общая цель — демократия, правление народа. Это возможно, если только считать две вещи священными: веру в благотворное суждение и здравое желание людей и подчинение желанию народа, даже когда это желание противоречит собственному личному желанию или суждению… Старое кастовое общество разрушено. Его разрушили собственные грехи и восставшие солдаты. Сейчас мы должны принять как орган народной власти этот стремительно избранный Солдатский совет, действующий совместно с Рабочим советом. В этот критический час мы должны безоговорочно подчиняться этим органам государственной власти, одобряем мы их или нет. С другой стороны, истинные демократы должны быть бдительными, чтобы старая тирания правящего класса не сменилась новой тиранией класса обездоленных. Не соблазняйтесь местью и ложным представлением, что против насилия нужно бороться насилием, что временная диктатура пролетариата необходима, чтобы вбить понятие свободы в головы наших соотечественников. Сила порождает только горечь, ненависть и реакцию. Мы должны готовиться к выборам в законодательное собрание, чтобы страхи перед новой тиранией рассеялись как можно скорее».

20 ноября он заболел, не смог поехать в Цюрих на слушания по бракоразводному процессу; его опять звали туда насовсем, писали из университета и Политехникума. Он же написал Майе: «Не могу заставить себя бросить все в Берлине, где люди были так добры и так помогли мне. Как счастлив был бы я 18 лет тому назад, если бы мог тогда стать скромным ассистентом в Политехникуме! Но мне это не удалось. Мир — сумасшедший дом. Известность означает всё. В конце концов, и другие люди могут читать хорошие лекции — но…»

Чувствовал себя все хуже, 6 декабря написал Эренфесту, что его здоровье «подорвано навсегда». В этот день группа солдат и матросов попыталась совершить переворот: провозгласила Эберта «президентом республики», хотела арестовать Либкнехта, ликвидировать Комитет Совета рабочих и солдатских депутатов. В результате уличных боев 14 человек были убиты, более тридцати — ранены. Гвардейские части присягнули Эберту. 7 и 8 декабря левые провели демонстрации под лозунгами «Долой правительство Эберта — Шейдемана, виновников кровопролития!», «Вся власть Советам!». Однако Всегерманский съезд Советов, проходивший 16–21 декабря, большинством голосов отказался от новой революции и проголосовал за выборы. Ему не подчинились самые левые — «Союз Спартака» и близкие ему группы. В такой вот обстановочке готовилась свадьба, отец Эльзы передал зятю приданое — пакет железнодорожных акций; оговаривалось, что в случае смерти мужа акции возвращаются жене. 23 декабря он чуть оправился и смог явиться в Берлинский городской суд, куда переслали бумаги по разводу из Цюрихского суда. Заявил: «Четыре с половиной года сожительствую со своей кузиной Эльзой Лёвенталь и интимные отношения между нами продолжаются». (Если честно, есть сомнения в том, что у них вообще когда-либо были интимные отношения.) И в том же декабре он с Ролланом и Голсуорси подписал обращение к Версальской мирной конференции, требовавшее «создания такого мира, который не содержал бы в себе зародыша будущих войн».

Переходное правительство развалилось 29 декабря, разойдясь во мнениях относительно роли Эберта в попытке переворота. Эберт поручил Густаву Носке, одному из самых правых в СДПГ, защищать правительство от левых. А Эйнштейн с Эльзой уехали в Швейцарию (он должен был там читать лекции) 8 января 1919 года, как раз в день восстания «Союза Спартака». Носке применил военную силу, восстание было подавлено, Роза Люксембург и Карл Либкнехт убиты. Выборы дали следующий результат: СДПГ — 37,86 процента; Партия центра — 19,67; Демократическая партия Германии (за которую голосовал Эйнштейн) — 18,56; правые — Германская национальная народная партия — 10,27; Народная партия Германии (национал-либералы) — 4,43; крайне левые — Независимая социал-демократическая партия — 7,62 процента. Так все прилично, так прогрессивненько — откуда потом что возьмется?! Никто и внимания не обратил, что в январе слесарь из Мюнхена Антон Дрекслер основал Немецкую рабочую партию, которой предшествовал его же «Комитет свободных рабочих за достойный мир», основанный под влиянием наставника Дрекслера Пауля Тафеля — лидера Пангерманского союза. В конце сентября в эту партию вступит Адольф Гитлер.