Максим Чертанов - Эйнштейн

В октябре в Берлинский университет по путевке Наркомпроса приехал Лев Ландау, подошел к Эйнштейну, тот позвал в гости. Ландау рассказал о встрече лишь в 1961 году студентам МФТИ; как отмечено в стенограмме, он говорил: «Эйнштейн не мог понять основных принципов квантовой механики. Этот факт поистине удивителен. Я пытался объяснить ему принцип неопределенности, но безуспешно». Вскоре Ландау дал интервью журналисту Ярославу Голованову — в основном о Боре, но упоминался и Эйнштейн: «Я считаю Эйнштейна величайшим физиком всех времен. И тем не менее сегодня трудно говорить о школе Эйнштейна, а школа Бора — это почти все ныне здравствующие крупные теоретики. Почему так — Бор сказал однажды: „Эйнштейн был не только гений, он был еще и прекрасный, очень добрый человек. Но он привык все делать сам, и делать прекрасно“. Привык все делать сам. Может быть, в этом суть их различий. Я вспоминаю Эйнштейна. Он был так же прост, доступен и добр, как Бор. Но говорить с ним было трудно. Он не любил вообще говорить. Он был человеком в себе. Для генерации мысли ему, очевидно, вовсе не требовалось общение».

Нет, общение все-таки требовалось: без ассистентов Эйнштейн не обходился. Громмер был родом из Белоруссии, и теперь его позвали в Минск; Эйнштейн (несмотря на то, что, по некоторым источникам, между ними произошла ссора) написал роскошное рекомендательное письмо, и 1 ноября 1928 года Громмера зачислили на должность профессора в БГУ, а с 1931 года — в Физико-технический институт Академии наук БССР. Его сменил австрийский математик Вальтер Майер (1887–1948), человек кроткий до самоуничижения, но очень толковый; он был одним из любимейших ассистентов Эйнштейна, тот неоднократно умолял Прусскую академию взять Майера на жалованье, но там отказались, и Майер сделался как бы членом семьи Эйнштейна. Пока что они продолжали работу над единой теорией поля в соответствии с все тем же принципом абсолютного параллелизма. 4 ноября в «Нью-Йорк таймс» появилась статья «Эйнштейн на пороге великого открытия». Десятки журналистов осадили квартиру, ожидая какого-нибудь нового «чуда». «Квантисты» делали чудеса каждый день, но за ними так не бегали. Почему? Во-первых, их было много, а Эйнштейн один. Во-вторых, вокруг него уже сложился ореол загадочности. В-третьих, они занимались вещами малюсенькими, а он — огромными. Понятно, что предпочтут читатели газет.

В начале 1929 года Лига прав человека попросила Эйнштейна высказаться по поводу Ленина (в годовщину смерти). «Я уважаю в Ленине человека, который с полным самопожертвованием отдал все силы осуществлению социальной справедливости. Я не считаю его метод целесообразным. Но одно бесспорно: подобные ему люди являются хранителями и обновителями совести человечества». (Из письма К. Лейстнеру 8 сентября 1932 года: «Вне России Ленин и Энгельс, конечно, не оцениваются как научные мыслители, и никто, пожалуй, не заинтересован опровергать их как таковых. Возможно, то же было и в России, за исключением того, что никто не осмелился сказать об этом».)

Мюнц тоже уехал — в Ленинградский университет, но у Эйнштейна еще остались Ланцош и Майер. В феврале он опубликовал статью «Единая теория поля» и дал интервью «Дейли кроникл»: «Теперь, и только теперь мы знаем, что сила, которая движет электроны по орбитам вокруг атомных ядер, — это та же сила, что движет нашу Землю вокруг Солнца, та самая сила, что приносит нам лучи света и тепла, дарящие жизнь». 12 февраля британский журнал «Нэйчур» сообщал: «Уже давно ходили слухи, что профессор Эйнштейн вот-вот опубликует результаты долгого исследования возможности обобщения теории относительности так, чтобы включить в нее явления электромагнетизма. Теперь он заявил, что подал в Прусскую академию наук краткую работу, в которой законы гравитации и электромагнетизма сведены воедино».

Публика была в ажитации, даже поэт Морис Метерлинк высказался: «Эйнштейн снова дарит нам математические формулы, которые применимы и к гравитации, и к электричеству, как если бы эти две силы, регулирующие вселенную, были едины». Правда, в статье Эйнштейна была оговорка: «Я также мог показать, что уравнения поля в первом приближении приводят к уравнениям, которые соответствуют теории Ньютона — Пуассона и теории Максвелла. Тем не менее я все еще далек от того, чтобы утверждать, что полученные уравнения имеют физический смысл. Причина в том, что я не мог вывести уравнения движения для частиц». Так что на физиков статья особого впечатления не произвела, за исключением болгарина Зайкова, написавшего, что Эйнштейн «построил мир, в котором содержится вся физическая реальность». Больше всех ругался молодой гений Вольфганг Паули (1900–1958). Он был известен как перфекционист и беспощадно критиковал коллег, примерно так: «Это не только неправильно, но даже недотягивает до ошибочного». В апреле он приезжал повидать Эйнштейна и нашел его отношение к современной физике «реакционным».