Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Последние слова Сахарова взорвали меня. В сердцах я выкрикнул:

– Несправедливо спекулировать на людях, которые в войну потеряли близких! А вот вы, прикрываясь словами о справедливости, подло обманули меня!

Лицо Сахарова побагровело. Недобрый шепот прошелся среди присутствующих. Главный архитектор пытался что-то произнести в мою защиту, но его прервали на полуслове. Сахаров злобно проговорил:

– Держите себя в руках! Несмотря на эти слова, заверяю при всех, что наше отношение к вам как к специалисту останется неизменным. Если хотите продолжения разговора, обратитесь к Зуеву. Он ведь вам обещал квартиру, а не я.

Он встал. Я вышел, хлопнув дверью. Между нами образовалась незримая моральная граница. Мысли в хаотическом беспорядке распирали мозги. Было ощущение, что черепная коробка не выдержит их напора. Не в состоянии продолжать работу, я помчался домой. Жена была удивлена и одновременно рада столь непривычно раннему появлению. Дочка с радостным визгом бросилась на шею, приятно увлажнив мое разгоряченное лицо теплыми губами. От ее нежных прикосновений душевное состояние слегка уравновесилось. Когда дочь уложили спать, подробно поведал Дорите о гнусном обмане и рухнувших надеждах. Жена, в отличие от меня, относительно спокойно восприняла неприятную новость. Она ласково и нежно изложила свою позицию:

– Я понимаю твою глубокую обиду. Ты верил людям, которые тебя обманули. Но ты – сильный, и я в тебя верю. Поэтому постарайся быть выше обиды. Не торопи время и события, не трепи себе нервы. Думай о здоровье. Ведь дом на Каляевской – ветхий и старый, его все равно снесут. Так что отдельная квартира не за горами.

Доводы жены были убедительны и благотворно подействовали на меня. Тем не менее, заведомо зная результат, я решил записаться на прием к Зуеву. Он дружелюбно встретил меня в огромном, отделанном карельской березой кабинете. Усадил в мягкое кресло напротив. Секретарь на красочном подносе принесла чай и пряники. Зуев опередил меня, начав разговор:

– Знаю причину вашего визита. – Он сделал небольшую паузу и доверительным тоном продолжил: – Наверное, если бы во главе института по-прежнему стоял я, все вышло бы иначе. Но… вы по молодости допустили тактическую ошибку. Не очень мудро и дипломатично повели себя. Запомните раз и навсегда: сильный всегда прав, если даже не прав. Таков цинизм человеческих отношений. Вы поставили под угрозу свое положение и, главное, возможность сменить в будущем главного архитектора, который, к сожалению, стар и очень нездоров. В списках на выезд в заграничную командировку рядом с вашей фамилией поставили большой знак вопроса. И еще – прочерк. Не случайно говорят: «Язык мой – враг мой». Да, ваша обида по горячности оказала вам плохую услугу. И все-таки вы мне очень симпатичны. Появится необходимость в повторной встрече, милости прошу.

Его дружеское рукопожатие и искренняя улыбка завершили встречу. Она лишь усугубила мои опасения. Я своей естественной, хотя и резкой реакцией возвел плотину отчуждения с руководством института. Это подтвердил и главный архитектор, выслушав от меня о встрече с Зуевым:

– К сожалению, Сахаров ничего и никогда не прощает – в отличие от предыдущего директора. Я пытался переговорить с ним с глазу на глаз. Он неумолим. Ты фактически попал в его «черный» список. Это значит, что будешь спокойно работать, но выпадешь из обоймы успешных сотрудников и распрощаешься с перспективой роста по всем показателям…

Итак, через пять лет после окончания института и успешного постижения любимой профессии я загнал себя в патовую ситуацию. Из Гипровуза, после тяжелых раздумий, ушел в надежде решить жилищный вопрос. Из Гипростанка, после не менее тяжелых раздумий, решил уйти вследствие рухнувших надежд на получение жилья…

К счастью, истекшие годы не прошли бесследно. Накопился солидный профессиональный и житейский опыт. Укрепилась уверенность в своих силах и возможностях. Расширились деловые связи на всех уровнях деятельности. Меня стали привлекать сторонние организации в качестве независимого консультанта, эксперта и оппонента. Посыпались заманчивые предложения перехода на более высокие уровни по должности и зарплате. По результатам профессиональной деятельности за истекшие годы меня приняли в члены Союза архитекторов. Поэтому отступление, которое я счел наиболее правильным шагом в сложившейся ситуации, чем-то было похоже на ленинские слова: «Два шага назад, один вперед» [83]. По своим убеждениям у меня не было склонности к частой перемене мест работы. Правда, мои мудрые учителя, не сговариваясь, проповедовали разумную целесообразность – в первое десятилетие не зацикливаться на одном месте. По их мнению, в этот период особенно важно было расширить кругозор творческого мышления за счет многообразия деятельности различных архитектурных школ.