Дмитрий Лихачев - Поэзия садов

Подобно тому как в различных литературных направлениях типичный возраст героя постоянно меняется (в романтизме герой – молодой человек, в реализме герой скорее среднего, чем молодого возраста, в литературе символистского круга возраст героя вообще не имеет особого значения, что тоже очень важно), так и в различных стилях садово-паркового искусства деревья считаются наиболее красивыми в разных своих возрастных границах. Истинными героями романтических парков являются деревья старые и по преимуществу одинокие. Дуплистость, отмершие ветви скорее украшают дерево, чем портят его декоративные качества. Старое дерево несет в себе больше индивидуальных черт, чем молодое.

Вильям Шенстон в уже цитированных нами «Различных мыслях о садоводстве» писал о старом дереве: «…широкий ветвистый старый дуб – может быть, самый почтенный из всех неодушевленных объектов сада» [454].

Одинокий старый дуб. Рисунок из книги И. Г. Громанна «Ideenmagazin für Liebhaber von Gärten, Englischen Anlagen» (Лейпциг, 1798)

Теоретик и практик пейзажного садоводства поэт Александр Поп говорил Джозефу Спенсу, имея в виду старое дерево, что дерево – «более благородный объект, чем сам принц в своем коронационном одеянии» [455].

Уже Стефан Свитцер в своей известной «Iconographia Rustica» стал защищать старые деревья. Он был в ужасе от массового повала многих «благородных дубов» или иногда целых рядов и этих и других тенистых деревьев, которые на самом деле посрамляют «регулярные», т. е. стриженые, деревья. Эти повалы делаются одним движением карандаша на схемах «бумажных строителей» [456] – строителей садов, которые работают совершенно отвлеченно – не как живописцы, а как чертежники.

Садовая беседка. Рисунок из книги И. Г. Громанна «Ideenmagazin für Liebhaber von Gärten, Englischen Anlagen» (Лейпциг, 1798)

Лучше спалить собственный дом, пишет С. Свитцер, чем срубить старое благородное дерево, вырастить которое можно только годами и столетиями. Свитцер пишет также, что ландшафтные планы должны подчиняться природе в большей мере, чем природа подчиняется планам. Иными словами, планировщик садов должен в своих планах учитывать особенности уже существующих насаждений, бережно сохраняя старые деревья.

В романтических садах приобрело особую значимость и уединенно растущее дерево – преимущественно дуб.

Если в эпоху барокко деревья группировались в боскеты, то теперь при всей значимости и того и другого (садовое искусство обогащается, ничего, в сущности, не отменяя и не уничтожая) особое значение приобретает единственное и уединенное дерево. Его уединение, иногда на вершине «Парнаса» (здесь оно было даже обязательно) – романтической формы эрмитажа, среди поляны, на берегу вод (тут играло свою роль и его отражение) или если дерево было старым, то в тесном окружении молодых деревьев, особенно ценилось в эпоху романтизма.

Англия. Амфитеатр в пейзажном парке замка Клермонт. Архитектор Уильям Кент. Гравюра. 1730-е

В эпоху барокко уединение было уделом посетителя парка, теперь оно стало обязательным и для гуляющего, и для самого растения, дуба по преимуществу.

Делиль в своей поэме «Сады» особо отмечает красоту одиноких и старых деревьев, растущих «уединенно» на поляне, вдали от других деревьев, – особенно «уединенных дубов»:

Об «уединенном дубе» Гиршфельд делает такое замечание: «А ежели случится где-нибудь на площадке высокой дуб или престарелой бук: то от тени его извлекается польза, и делается под густым сплетением его ветвей лавочка, или сиделка. Не надлежит тут быть ни аллей, ни иного какого регулярного насаждения древес, а разметаны они должны быть в разных местах вольными группами, и оные в иных местах больше, в других меньше, инде ближе, а инде далее друг от друга отдалены» [458].