Сергей Глезеров - Удельная. Очерки истории

Кавказа", орден Ленина и ордена Боевого Красного Знамени. Выйдя в отставку, отец вел спокойную домашнюю жизнь. Будучи коллекционером по натуре, собирал марки. Очень любил заниматься садиком перед нашим домом. Был по-настоящему хорошим семьянином».

«Среди жителей второго этажа дома № 7 была Людмила Гедеонова, – продолжает рассказ Эдгар Прокофьев. – Отца ее репрессировали в 1937 году, а брат, летчик-истребитель, погиб в самом конце войны, под Берлином».

Дом № 9 по Малой Ивановской улице появился в середине 1930-х годов на пустом месте. По воспоминаниям Эдгара Прокофьева, «построило его семейство Коляды – мать и сын Федор, который был вожаком враждебной к нам половины Малой Ивановской улицы. Как нам хотелось ему напакостить как можно больше!...

На противоположной стороне, в доме № 4, жил сверхмодный (не в смысле одежды) технарь с мотоциклом и громким проигрыванием модных грампластинок. Хоть у меня и было знакомство с машиной „Линкольн“ и с самолетом на Комендантском аэродроме, но мотоцикл завораживал больше, поскольку он был ближе, и его частенько можно было погладить.

И еще один штрих к облику Малой Ивановской улицы. За всеми домами по нечетной стороне тянулись огороды в сторону Старопарголовского проспекта. От нашего дома № 7 огород шел до пруда-„треуголки“. Огороды у всех были хорошие, жили мы дружно, и никакой дележки земли у нас никогда не было».

Из воспоминаний Эдгара Рихардовича Прокофьева.

<...> До войны нам показывали художественный фильм «Если завтра война». Там наши бойцы – богатыри несгибаемые, непобедимые, а противники – дурь, так и падают. Воевать мы будет только на чужой территории: «Ни пяди врагу!» Даже мы, мальчишки, чувствовали: пахнет войной.

А вот и война о себе заявила в полный рост. Июль-август 1941 года, стоят хорошие погоды. Вижу – высоко-высоко летит «самолетик». И совсем не похож на наши «ястребки». Потом узнал, что то была немецкая «рама», посланная фотографировать Комендантский аэродром, в то время – единственный в городе. Чуть позже оперативно, между двумя «Сосновками», соорудят еще один аэродром, сугубо военный, для истребителей и штурмовиков.

Небо стало моей заботой: как там дела? Вот «ястребок» с красными звездами устремился наперерез нашему же бомбардировщику... Чего это он?! И вдруг – огненные струйки прошивают нашего «бомбардировщика», и тот, охваченный дымом, пошел вниз. Стало известно, что наш подбитый рухнул у кинотеатра «Красноармеец» (потом он назывался «Уран»). Вот на какую военную подлость немцы пошли!

Было и такое наблюдение. В западном направлении летит тяжелый бомбардировщик с крестами на крыльях. Наши зенитки открыли по нему огонь. Раз недолет, два недолет... Ну, что вы, девчонки, мысленно обращаюсь к зенитчицам, бери же его... Нет, опять недолет. Так и ушел. Жаль... Однажды небо загудело, как сто двигателей. Шла эскадра вражеских самолетов. Забрался на теплую, смолистую ель (все штаны перепачкал!) и наблюдаю. Этот «звездный налет» на Бадаевские склады стал предтечей блокадного голода...

Не могу забыть свою первую встречу с «зажигалками», падающими с неба. Как и другие ребята, не раз дежурил на крышах и чердаках. Мне сперва казалось, что зажигалка должна попасть именно в меня, и я сгорю вместе с ней. Но, как говорится, Бог миловал. Помню Женьку Маслова. Он эти «зажигалки» тушил как свечи. Насколько знаю, он похоронен на Серафимовском кладбище.

Еще до войны мама сказала: «Если со мной что случится – иди к моей двоюродной сестре Маше, она о тебе позаботится». Я так и сделал, но не сразу, поскольку мог самостоятельно пожить на мамину карточку. Да и собранные запасливо дровишки очень даже пригодились – шли в обмен на продукты. Потом и на это сил не было, ноги «бастовали» – не шли. Спасибо тете Агаше из соседнего двора: нянчилась со мной как с собственным сыном.

Вообще говоря, это было время страшное, но это же было время блокадного братства: кто мог помогать, тот помогал. Не хлебом (не было), так словом, чаем, одеялом. И я все-таки встал на ноги. Пора пришла стучаться в детский дом. Там – коллектив, там не дадут помереть, в мои-то годы. Нашел такой, ближайший дом на реке Мойке, но там отказались принять: берем-де только тех, кого приводит милиция, воришек всяких. Я им пообещал научиться воровать, но это их не убедило. Дали другой адрес – на Малой Садовой. Добрел я туда, сил уже не было. Инспектор сказал: «Надо идти в другой дом по месту прописки». (Выборгский район. – С.Г.). Я отказался от направления. Сел у двери. И полное безразличие наступило. Думаю: здесь и умру – тепло, не дует, ничего мне больше не надо.