Сказки народов Сибири

Младший на небо посмотрел и молвил:

— Там, в стойбище Улькер-каана, живёт светлоликая Алтын-Солоны, стройная, как игла. С ней хотел бы я зажечь один костёр, поставить один аил.

Эти слова ещё не вспорхнули с губ, глаза, обращённые к созвездию Улькер, ещё не мигнули, а братья уже на ноги вскочили, дичь, добытую на охоте, в сумы положили, посохи свои медные подхватили и зашагали вверх по скалам и горам.

Вот поднялись на белую мраморную гору, на синюю гору взошли, на ледяную вершину чёрной горы вскарабкались.

Облака далеко внизу остались, звёзды ходят совсем близко, старые — в золотых доспехах, молодые — в доспехах из бронзы. Не спеша, степенно звёзды движутся, подолами своих шуб медные посохи братьев задевая.

— Однако, — сказал младший брат, — мне, человеку, родителей своих не ведающему, имён дедов-прадедов не знающему, разве отдаст Улькер-каан свою дочь Алтын-Солоны?

— Да, — отозвался старший, — мы родом-племенем не можем похвалиться, имён дедов-прадедов назвать не сумеем. Ни в песнях, ни в сказках памяти по себе они не оставили. Но зато мы сами прямые и крепкие, как лиственницы, сильные, как медведи, дружные, как серые волки.

И, стукнув посохами, братья шагнули с вершины горы на дно неба.

Почуяв людей, захрапели небесные кони, привязанные к золотой коновязи у входа в золотой шатёр Улькер-каана.

Услыхав братьев, свирепые псы, прикованные золотыми цепями к серебряным колодам, сели от страха на свои хвосты и заскулили тонкими голосами, как слепые щенята.

Братья прислонили к семи граням золотой коновязи семь медных посохов, сдёрнули шапки и вошли в золотой шатёр.

Гостей в шатре — не сосчитать. Со всех семи небес, со всей земли собрались сюда на великий пир боги, чудища и герои.

Братья низко-вежливо пирующим поклонились.

Семиголовый Дьелбеген-людоед, увидав семерых братьев, семью глотками захохотал:

— А-а-а, ха-ха! А-а-а… Хорошее угощенье ко мне само, на своих ногах пришло! Ха-ха-ха-ха!

Кобон-Очун, силач, ездящий на сине-сером коне, увидав семерых братьев, железной трубки изо рта не вынул, только сильней запыхтел, на братьев сквозь дым посмотрел, на их поклон не ответил.

Сын небесного царя Тенери-каана, Темир-Мизе, богатырь, ездящий на сером, как железо, коне, даже не обернулся. Кисточка на его лисьей шапке не шелохнулась, коса, перекинутая через левое ухо, не качнулась.

Сам хан Улькер-каан восседал на золотом троне с тремя ступеньками. Глаза его — спокойные озёра, нос — ровная гора; усы закинуты за плечи, борода до колен.

Низко-низко братья ему поклонились.

Улькер-каан правую бровь поднял, левый глаз прищурил:

— Вы, семеро, безлошадные, вы, семеро, бездомные! Мой шатёр земным духом не поганьте, овчинными тулупами моих гостей не смешите!

Семь дней, семь ночей стояли братья, дары свои предлагая.

Улькер-каан не хотел их слов слушать, на подарки не смотрел.

— Земные жители, обратно на землю идите!

Но братья стоят, прямые и крепкие, как лиственницы, сильные, как бурые медведи, дружные, как серые волки:

— Работу осилим, какую пожелаете, службу сослужим, какую прикажете. Даров наших не отвергайте, просьбу нашу выслушайте: мы сватать пришли дочь вашу Алтын-Солоны.

Улькер-каан в ответ усмехнулся:

— Костёр, из двух смолистых ветвей сложенный, будет жарко гореть, детям двух небесных ханов хорошо будет в одном шатре жить. Молодой Темир-Мизе-богатырь и юная Алтын-Солоны друг для друга созданы, друг другу отцами их обещаны.

Сунули братья шапки под мышки, ещё ниже поклонились:

— Скажете полдневное высокое солнце достать — достанем, повелите десятидневную луну к порогу прикатить — прикатим.

— Ну, ладно, — вздохнул Улькер-каан, — одолейте чёрного марала, у которого на рогах семьдесят отростков. Своими рогами этот марал звёзды с неба снимает, себе под ноги швыряет и топчет передними копытами. Живёт тот марал у берега семи морей, у подножья семидесяти гор с семьюдесятью отрогами. Кто маральи рога принесёт и поставит их перед моим шатром, вместо коновязи, кто из шкуры марала аркыт-мешок для кислого молока сошьёт, тот получит Алтын-Солоны.

Семиголовый Дьелбеген-людоед прежде всех с белой кошмы поднялся. Он выбежал на зелёный луг, поймал своего синего быка, ухватился за кривые рога и вскочил на широкое седло, чеканенное серебром и бронзой. Яростно крича, свирепо свистя, быка кулаками подбадривая, быстрей волшебной Каан-Кередэ-птицы мчался Дьелбеген-людоед к берегу семи морей, к подножью семидесяти гор с семьюдесятью отрогами.