Александр Асмолов - Сказки Дальних стран

Мишари сбавил темп, чтобы не привлекать к себе внимания, и лишь переглядывался с товарищем, который понимающе молчал и не приставал с расспросами. Только мышонок на плече попискивал, подгоняя их. Постепенно они успокоились, чувствуя себя в безопасности. Затеряться в большой и шумной толпе гораздо проще, чем в дремучем лесу. Там запахи и звуки говорят о многом, а уж сломанная веточка и примятая трава всегда подскажут, когда и куда здесь кто-то прошел. Восточный базар – совсем иное дело.

– Я слышу, как плещет вода, – пискнул Малёк. – Колодец уже рядом. Двигайся вон к тому красному шатру.

– Вот раскомандовался, – фыркнул Ме́ня.

– Колодец ему подавай, шатер…

– Да не ворчи, ты, – перебил его мышонок. – Ты в обличии человека и нюх, и слух потерял.

Мишари подумалось, что этот грызун прав. Став человеком, теряешь очень много полезных способностей, а приобретаешь какие-то вредные привычки. Он дым никогда не любил, а тут – нате вам – кальян курить надумал. Одни напасти с этими превращениями. Как хорошо и просто было жить в Дальнем лесу.

– Видишь нищего у колодца, – прервал его мысли Малёк.

– Ну…

– Дай ему монетку. У тебя в кармашке позвякивает мелочь. Возьми самую большую и кинь в его кружку.

– Зачем это? – попробовал спорить медвежонок – ему не нравилось, что этот грызун распоряжается тут.

– Послушай, что говорит малыш, – неожиданно вмешался всю дорогу молчавший Сонар. – Мы с тобой и так много глупостей натворили.

И голос, и глаза у товарища ничем не напоминали сову, но что-то в его взгляде показалось медвежонку очень знакомым. Когда же тот часто заморгал, Мишари даже рассмеялся. Он вдруг почувствовал, что его товарищи рядом, а все эти превращения только фокусы. Они все равно вместе.

– Да хранит тебя Всевышний! – запричитал нищий, услышав, как звякнула монетка о дно пустой кружки. – Ниспошлет он долгие годы тебе, добрый человек. Дарующий малость тем, кто в нужде, спасает свою грешную душу. Господь наш все видит. Спасибо тебе, добрый человек.

Дрожащие пальцы худой грязной руки ловко спрятали монетку в складках поношенной и мятой одежды. Нищий был неопределенного возраста, словно время его давно остановилось. На изнеможденном лице не было отпечатков ни болезней, ни страданий, но не было и признаков жизни. Потухший взгляд скрывался под нависшими веками. Человек, словно сам похоронил себя заживо.

– Спроси его, – пискнул мышонок на ухо Ме́не, – знает ли он цену времени.

Услышав столь странный вопрос, нищий насторожился и медленно поднял глаза на подателя милостыни. Они были почти прозрачны.

– Ты говоришь, как философ, уважаемый, – Мишари прижал руку к сердцу и слегка поклонился.

– Скорее, – как поэт, – грустно ответил нищий, пряча глаза.

– Спроси его про книгу, – едва пискнул мышонок, стараясь быть незамеченным.

Нищий словно ждал этого вопроса и даже закивал в ответ головой. Заторопился, подхватывая на ходу свои нехитрые пожитки, увлекая двух азиатов за собой.

– Я покажу вам одну очень редкую книгу, – приговаривал он, приглашая жестом следовать за ним. – Очень редкую. Она досталась мне от деда, а ему – от его деда.

– Но зачем нам такая редкая… – Мишари не договорил.

– Ты все испортишь, косолапый! – перебил его грызун. – Помалкивай лучше!

– О, вы неверно истолковали мои слова, уважаемый, – обернулся к нему нищий. Я не продаю эту книгу. Вы только должны прочитать в ней одну фразу.

– Фразу?

– Именно так, добрый человек, – нищий схватил Мишари за руку, чтобы тот не потерялся в толпе. – Дед моего деда получил эту книгу в дар от одного мудреца. Он сказал, что настанет великий день и к колодцу придет добрый человек, который знает, как вернуть шкатулку во дворец.

– Шкатулку? – вырвалось у Сонара.

– Да, так сказал мудрец, – закивал нищий, поглядывая на холщовый мешок Мишари. – Прошло очень много лет, но все мы ждали этого дня. Дед передавал книгу внуку и это наставление. Ждать.

– И что? Никто тебя не спрашивал о времени? – удивился Мишари.

– Никогда. На базаре все спрашивают о цене товара или его качестве. Время никого не интересует. Тем более у нищего. Все думают, что у нищих времени предостаточно. Больше, чем у кого бы то ни было. Ведь, кроме времени, у нищих ничего нет.

– А о чем книга, миленький? – спросил Сонар и тут же пожалел о таком обороте речи.