Братья Бондаренко: Сказки Гореловской рощи

Мышонок был доволен, что мать привела его к кургану. Бегал по пеньку, припрыгивал и хлопал в ладоши.

Среди ветвей березы прятался Филин. Сказок у него не было, и поэтому он точно знал — пирога ему не дадут. Но под общий шум и гам Филин надеялся унести Мышонка. Он глядел на него из листьев большими желтыми глазами и ждал удобного случая.

А Мышонок бегал по пеньку и пищал:

— Пик-пик, весело как! Пик-пик. Он был весь на виду, и взять его было пока нельзя.

Вскоре у Маняшина кургана собралась почти вся Гореловская роща. Были среди собравшихся и гости. Из Осинников прибежала белка Рыжее Ушко.

— У меня тоже есть рассказать что, — сказала она и пристроилась возле медведя Лаврентия. Давняя между ними дружба была. Сидели, перешептывались, орешки грызли.

Солнце опустилось уже за врытый в макушку кургана серый камень, и на белку с медведем легла от камня длинная густая тень. Позади них сидел заяц с Рыжими Усами и шептал: рассказывал самому себе сказки.

Из Марьевки прибежали пес Вертихвост и щенок Федотка. Это они раздобыли у бабушки Степаниды пирог с тыквой и поэтому сидели среди самых почетных гостей в первом ряду. Вертихвост сидел солидно, как и подобает сидеть псу в его возрасте, а Федотка волновался и . все подталкивал Вертихвоста, повизгивал :

— Где мы с тобой сидим, Вертихвост!

Вертихвост дернул его незаметно за ухо:

— Сиди спокойно, Федотка, не вертись.

Но спокойно сидеть Федотка не мог, волновался: будет ли Вертихвост сказки рассказывать. Ух и сказки, Федотка их в Марьевке с разинутым ртом слушал. Волновался и медведь Иван. Он пришел из Ясеневого леса. На посошок опирался, когда шел. Сдал за последние годы. Когда-то таким могучим был — ух ты! А теперь совсем одряхлел. Ложится иногда вечером в постель и думает: «Может, больше и не проснусь». А услышал, что в Гореловской роще можно за три сказки пирог с тыквой получить, поднялся и пошел.

Попыталась было остановить его медведица:

— Куда ты пойдешь такой? Ты стоишь еле. Упадешь где-нибудь дорогой и не встанешь Не упаду, — покашлял медведь Иван. — Я ведь спешить не буду. Пройду немного, посижу и дальше пойду. Сейчас утро, к вечеру доберусь, и ладно. Зато пирогом угощу тебя.

Медведь Спиридон поднял над головой колокольчик. Позвонил:

— Тише... Давайте начинать.

Медведь Иван вздрогнул и поднялся.

— Дозволь мне, Спиридоша.

— Говори, дедушка Иван.

С четвертого ряда громыхнул басом медведь Михайло :

— Это почему же ты ему первому слово даешь? Я тоже лапу поднял, разве ты не видишь?

Он боялся, как бы пирог не отдали медведю Ивану. Не за сказки, какие там у медведя Ивана могут быть сказки! За старость отдадут. И поэтому кричал медведь Михайло издали:

— Я выше него лапу поднял, мне и рассказывать первому.

Сосед его, медведь Тяжелая Лапа, поддакивал. Привставал, грузный, плечистый, гудел:

— Да, да, Михайло высоко лапу поднимал. Я. рядом сижу, видел.

Своих сказок у медведя Тяжелая Лапа не было, а пирога необыкновенного попробовать хотелось. Вот и думал он: может, дадут медведю Михайле, а Михайло вспомнит, кто его поддержал, и поделится с ним. Потому и кричал басовито:

— Михайле первому говорить. Его лапа выше была. Я рядом сижу, видел.

Медведь Иван закашлялся, посошком постучал:

— Не горячитесь вы. Я пока не рассказывать, спросить хочу: можно мне с одной сказкой выступить? Трех у меня нет.

Выступить с одной сказкой ему не разрешили, и медведь Иван, вздыхая, сел, а медведь Михайло поднялся и пошел на вершину кургана. Поглядел вокруг и покачал головой — сколько собралось, батюшки! Весь вечер собирались и все зря: сейчас опять по домам пойдут. Расскажет он, Михайло, три свои сказки и заберет пирог. И сразу не на что глядеть будет. Зря шли, ноги били.

И медведь Михайло поднял лапу:

— Я расскажу вам сказку о Зайчонке, маленьком, глупом Зайчонке. Очень он был смешной и глупый.

На пенечке под березой запрыгал и захлопал в ладоши Мышонок:

— Ха! Большой медведь будет рассказывать сказку о маленьком Зайчонке. Ха-ха. Медвежата тоже засмеялись было, но медведь Спиридон цыкнул на них, и они притихли. А медведь Михайло глядел на всех с макушки кургана и думал: «Сейчас моя первая сказка тронет их, вторая — заберет, а третья — поразит».

И начал рассказывать: